Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
тарантеллу.
Однако Лардерель после поездки в Сорренто ее остерегается. Он зашел только раз, чтобы
объясниться. Он сказал, что не может ухаживать за ней, как за замужней женщиной, что за
барышнями ухаживают только в благородных целях, а он связан уже обязательствами
отцовства.
– Неужели я произвожу впечатление особы, которая изо всех сил старается выйти за вас
замуж?!
Он приближается к ней, просит ее о милости - только поцеловать ее руку.
“ ...чтобы
дыхание на моем лице, я сделала вид, что защищаюсь. Он поцеловал одну руку, потом
другую. Я закрыла глаза от счастья и горя. Это был поцелуй утешения, и то мгновение, что
он длился, показалось мне вечностью; я с восторгом ощущала быстрое, как молния,
приближение его губ, а потом трепетала, предчувствуя столь же быстрое их отдаление.
Два вежливых поцелуя, по одному на каждую руку.” (Неизданное, запись от 8 апреля 1877
года.)
После этого объяснения он уже в открытую на катке волочится за какой-то сорокалетней
маркизой. Представляете себе, тогда были модны скеттинги, крытые катки, освещенные
большими люстрами, на которых вечерами избранная публика в бальных платьях и фраках
каталась на роликовых коньках. Видимо, катаясь неподалеку от вероломного графа, Муся, одетая как всегда в белое платье, приходила в отчаянье от его неверности, и грациозно
заламывала красивые, чуть пухлые белые руки в белых перчатках.
Мать с Диной пытаются вечерами обсуждать с ней ее амурные дела, но она только рыдает, а рядом у постели в пандан рыдает ее неутешная мать, простирая к ней длани.
Ночью Башкирцева тайком выходит на балкон в открытом платье, надеясь смертельно
простудиться, и стоит там, пока не начинает дрожать от холода. Но не простужается и не
умирает.
По совету матери она старается выглядеть веселой, но не удерживается от мести и
посылает, как ей кажется, мстительное и ядовитое, а на самом деле, глупейшее письмо
графу Лардерелю:
“Чтобы убедить Вас в своих абсолютно чистых намерениях, Вам будет сказано, в чем
обычно не признаются, а именно, что брак состоится только с человеком, имеющим
известное имя, большое состояние, высокое положение и, главное, устойчивую
репутацию, потому что мы честолюбивы и расчетливы, тем более, что большинство
сходится во мнении, что мы не дурны собой, и все знают, что мы благородны и не бедны”.
Для своих же родственников и служанки Розалии она пускает в ход версию, что якобы
граф предлагал ей руку и сердце, если она согласится удочерить его дочку от танцовщицы.
Испробовав все способы вернуть к себе Лардереля и, ничего не добившись, она покидает
Неаполь, уже успокоившаяся,
не последнее в ее охоте за великосветскими женихами.
Она понимает, что на этом поприще ее преследуют неудачи и хочет, как теперь сказали бы, переключиться.
Дневник испещрен возгласами, что скоро ей восемнадцать лет. Публикаторы дневника
такие путаники, что не выдерживают своего собственного летоисчисления. По их версии, ей скоро исполнится только семнадцать, а на самом деле скоро будет уже девятнадцать.
“ Мои незрелые таланты, мои надежды, мои привычки, мои капризы сделаются смешными
в девятнадцать лет. Начинать живопись в девятнадцать лет, стремясь все делать раньше и
лучше других!
Некоторые обманывают других, я же обманула себя”. (Запись от 29 августа 1877 года.) И все же, несмотря на сомнения:
“ Искусство? Если бы меня не манило издали это магическое слово, я бы умерла.
Но для этого нет надобности ни в ком, зависишь только от себя, а если не выдерживаешь, то, значит, ты ничто и не должен больше жить. Искусство! Я представляю его себе как
громадный светоч там, очень далеко, и я забываю все остальное и пойду, устремив глаза на
этот свет”. (Запись от 23 августа 1877 года.)
Следует короткий бросок по городам: из Неаполя в Ниццу, из Ниццы в Париж, оттуда в
Шлангебад и Висбаден на воды для короткого лечения, где их принимает родственник, кажется, дядя, точная степень его родства с Башкирцевыми не установлена, из русской
ветви графов Тулуз-Лотрек, и снова возвращение в Париж, где они собираются осесть
надолго, для чего подыскивается приличная квартира на Елисейских Полях.
Глава двенадцатая
ПАРИЖ. АКАДЕМИЯ ЖУЛИАНА
“Я решила остаться в Париже, где буду учиться и откуда летом для развлечения буду
ездить на воды. Все мои фантазии иссякли: Россия обманула меня, и я исправилась. Я
чувствую, что наступило, наконец, время остановиться. С моими способностями в два года
я нагоню потерянное время... Это решение не мимолетное, как многие другие, но
окончательное”. (Запись от 6 сентября 1877 года.)
“ Мне кажется, что год в мастерской Жулиана будет для меня хорошим основанием”.
(Запись от 22 сентября 1877 года.)
Так впервые в дневнике упоминается мастерская, а вернее, Академия Жулиана, в которой
Марии Башкирцевой суждено было заниматься до самой смерти в 1884 году.
Почему именно Академия Жулиана и что это такое?
Франция была страной с большими художественными традициями, но несколько отсталая
в общественном смысле. Профессия художника считалась мужской профессией и