Подлинное чувство

Нейл Долли

– Я могу предложить еще хоть сотню вариантов, но ты все равно не станешь слушать, – сказала она подчеркнуто ровно, стараясь не показать, как больно ранили ее слова Роналда. – Марк Винтер задел твое самолюбие, не так ли? Будем говорить откровенно, ведь дело совсем не в моей работе. Ты хочешь, чтобы я ушла от Алана. Ты просто не можешь поверить, что Марк врал.

Все время, пока Мэделин это говорила, она кожей чувствовала холодную отстраненность Роналда. Это еще раз убеждало ее в том, что она права, что иного пути нет, кроме как выяснить все раз и навсегда. Иначе черные подозрения, точно черви, будут грызть его душу. Но

его неожиданная ярость потрясла ее.

Роналд вскочил на ноги, сжав побелевшие от злости губы.

– Не хочу я ничему верить просто так, черт побери! Докажи, что Марк врал! – завопил он. – Катись на свою работу хоть завтра и доказывай!

5

Гневное выражение в глазах Роналда поразило Мэделин до глубины души, его недоверие убивало ее. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не заплакать.

– Мне не нужно ничего доказывать. Особенно тебе. – Ее голос предательски дрогнул. Стояло ясное солнечное утро, но в ее душе царила лютая зима. Она стиснула перед собой руки, пытаясь справиться с дрожью. – Клянусь тебе, между Аланом и мной никогда ничего не было. Я его помощница, даже друг, но не любовница.

– Так в чем состояла ваша так называемая дружба? – На этот раз Роналд сумел сдержать себя. Его глаза ничего не выражали, лицо было отчужденным. Он спокойно встретил ее смятенный взгляд. – Объясни мне.

Мэделин съежилась в глубоком кресле, вжалась в него. Она сцепила пальцы на коленях так крепко, что суставы побелели. Разговор о работе с Аланом обязательно вытащит за собой на свет Божий то, что она всеми силами пыталась изгнать из своей памяти вот уже три года. Сознание своей виновности, даже преступности опять станет терзать ее, не давать покоя ни днем, ни ночью.

Он ждал. Каждая секунда молчания укрепляла его подозрения, отдаляла его от нее. Мэделин не могла этого позволить.

– Моя работа всегда для меня очень много значила, – заговорила она, толком не зная, как и с чего начать. – Я всегда много работала. Я училась в вечерней школе и пробивалась, пробивалась, всегда пробивалась. И я добилась своей цели – через год работы в фирме стала личным референтом Алана. У меня появились деньги, но что еще важнее – появилась уверенность в себе. Работа стала для меня жизнью, – честно объясняла она, невольно выдавая свои потаенные мысли. – Спасением от того ада, в который превратился для меня брак с Джереми. А Алан, – она пыталась подыскать слово, которое не пробудило бы ревность Роналда, – понимал меня. По правде сказать, я не знаю, что бы без него делала после смерти Джереми.

Правда может ранить. Она заметила в глазах Роналда боль и почувствовала себя виноватой перед ним.

– Ты очень любила Джереми?

Она озадаченно посмотрела на мужа. Его голос был холоден. Он ничего не понял! Тогда зачем с ним откровенничать?

– Наверное, поначалу любила, – все же призналась она, еще крепче сжимая пальцы. – Он был таким веселым, жизнерадостным. Но дело в том, что он совершенно не годился для семейной жизни. Когда мы встретились, ему было уже двадцать шесть. Но в душе он оставался ребенком.

– Ты никогда не говорила мне об этом, даже не намекала. – Голос Роналда теперь изменился, стал мягким, убаюкивающим.

Он встал перед ней, осторожно взял за руки, расцепив пальцы, вытащил из кресла и осторожно обнял. Мэделин захотелось уткнуться ему в плечо и

вволю выплакаться. Она прижалась к нему, словно в поисках защиты. Он не знал еще самого худшего. Но она надеялась, что никогда не узнает.

– Я могу понять, что тебе неприятно рассказывать посторонним о своем неудачном браке, но ведь это я, понимаешь? Больше ничего не скрывай от меня, обещаешь? Я хочу знать о тебе все – хорошее и плохое, – иначе нам никогда не стать по-настоящему близкими.

Роналд сел и посадил ее себе на колени. Насмешливо и лукаво ухмыляясь, он продолжил:

– Я, конечно, тоже хорош, должен сознаться. Вел себя как глупый сопляк. Но, веришь ли, первый раз в жизни я почувствовал, что не могу сдержаться, – вот что ты со мной сделала! Одной дурацкой фразы оказалось достаточно, чтобы мне захотелось разнести все вдребезги. И твое упорное нежелание уйти с работы доводило меня до исступления – разве ты этого не видишь? Но признаюсь, что поступал как последний дурак, – серьезно сказал он. – Ты простишь меня?

Мэделин кивнула, не в силах ничего говорить. Раскрывая перед ней сердце, он имел достаточно мужества, чтобы признаться в своей слабости и попросить прощение. Он, наверное, раньше никогда не мучался от ревности. Потому-то первый в жизни укол этого чувства выбил его из колеи.

Мэделин ласково обвила его шею, но Роналд отвел ее руки и прижал их к своей груди. Слегка отклонившись назад, он внимательно вглядывался в ее глаза, точно пытаясь уловить что-то очень важное для себя.

– Я могу понять, – ласково заговорил он вновь, – почему ты тогда смотрела на свою работу как на смысл жизни. Ты сказала, что твой первый муж был взрослым ребенком, не мог обеспечить семью. Тебе нужны были деньги, правда? Могу это понять. Но теперь-то ты в этом не нуждаешься. Я вполне в состоянии заработать на безбедную жизнь и тебе, и нашим будущим детям. – Он говорил спокойно, но его глаза настороженно следили за ней. – Ты моя жена. И я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда и везде, – мягко настаивал он. – Понимаешь? Когда у нас появится ребенок, тогда наша жизнь, конечно, изменится. Но до тех пор я буду вести свою деловую жизнь так же, как и раньше, и хочу, чтобы ты всегда – повторяю, всегда – была рядом. Ты нужна мне. Это мы обсуждать не будем.

Несколько долгих секунд Мэделин смотрела в его светлые глаза, потом опустила голову. Это была капитуляция. Она слишком любила его, чтобы продолжать бессмысленную и изнурительную борьбу за свое право делать карьеру наравне с ним.

– Я тоже везде хочу быть с тобой, – честно призналась Мэделин, сама удивляясь, зачем было так суетиться, вскидываться каждый раз, когда он настаивал, чтобы она уступила. Все это ее проклятое природное упрямство! – Терпеть не могу расставаться с тобой, особенно надолго, – добавила она.

Прошлая неделя, первая после медового месяца, была радостной только потому, что Роналд каждый раз после окончания ее рабочего дня встречал ее у выхода и увозил домой.

Но он никогда больше не станет этого делать, если она упрется и наотрез откажется уйти с работы. Он уедет тогда на край света, а она не сможет этого вынести.

Его рассудительная деловитость, честолюбие, уверенность и настойчивость – вот за что она его любила и перед чем преклонялась. Роналд был так не похож на безвольного болтуна и прожектера Джереми с его безответственностью и детским легкомыслием.