Подмастерье Элвин
Шрифт:
А если всем это известно, то какой-нибудь недобрый человек может подать запрос на Артура Стюарта, разослав по Королевским Колониям весть о беглом мальчике-рабе, который живет в некой гостинице неподалеку от реки Хатрак. Договор о беглых рабах делал усыновление Артура Стюарта незаконным. Мальчика могут вырвать прямо у нее из рук и не позволят даже навещать его. По сути дела, если она когда-нибудь решит съездить на юг, ее могут арестовать и повесить согласно потворствующему рабовладельцам закону, принятому королем Артуром. Мысль об этом чудовище, которое звалось королем и обосновалось у себя в Камелоте, заставила старушку Пег вспомнить то, что может случиться, если Артура вдруг увезут на юг — его ведь заставят сменить имя! Это
На ее лице, должно быть, отразились страхи, возникшие в ее душе, потому что мисс Ларнер приблизилась к ней и положила руку на плечи старушки Пег.
— Вам нечего бояться, тетушка Гестер, я вам ничего не сделаю. Я приехала из Филадельфии, где люди в открытую протестуют против этого соглашения. Юный новоангличанин по имени Торо [13] прославился благодаря своим проповедям, в которых говорил, что плохой закон следует отменить и добропорядочные граждане должны быть готовы на все, даже на то, чтобы сесть в тюрьму, лишь бы воспрепятствовать несправедливости. Вы бы порадовались его речам.
13
Торо Гентри Дэвид (1817-1850) — американский писатель, общественный деятель; наиболее известным его произведением является «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854); написал ряд памфлетов, критикующих рабство, прославился речами в защиту прав негров; Орсон Скотт Кард слегка запутался во временах: если обратить внимание на годы жизни Торо и вспомнить, что события книги «Подмастерье Элвин» происходят где-то в начале XIX века, то окажется, что Торо в то время никак не мог выступать в Филадельфии с речами, как это утверждает Пегги
В этом старушка Пег сильно сомневалась. При одном упоминании Договора по телу у нее бежали холодные мурашки. В тюрьму? А что от этого толку, если Артура отправят на юг в цепях, жестоко избивая по дороге? Впрочем, это мисс Ларнер не касается.
— Я не понимаю, к чему вы клоните, мисс Ларнер. Артур Стюарт был рожден на свободе свободной чернокожей женщиной, пусть даже зачала она его не на той кровати, что следует. Договор о беглых рабах никоим образом меня не касается.
— Значит, я больше не буду думать об этом, тетушка Гестер. А теперь убедительно прошу меня простить, но я несколько устала после долгого путешествия и хотела пораньше лечь спать, пока еще светло.
Старушка Пег мигом вскочила со стула, поняв с облегчением, что разговоры про Артура и Договор подошли к концу.
— Да, да, конечно. Но вам стоит принять ванну, прежде чем ложиться в кровать. Нет ничего лучше хорошей ванны для усталого путника.
— Совершенно с вами согласна, тетушка Гестер. Однако, к моему вящему сожалению, дальний путь не позволил мне захватить в дорогу свою ванну.
— Я сейчас пойду домой и сразу попрошу Горация принести сюда ванну. А вы пока можете растопить печку, воды мы натаскаем из колодца Герти — глазом не успеете моргнуть, как все будет готово.
— О, тетушка Гестер, боюсь, еще до наступления ночи вы убедите меня, что я снова в Филадельфии. Я уж совсем было смирилась и приготовилась терпеть тягости примитивной жизни в глуши, как обнаружила, что вы можете предоставить все благословенные достижения нашей цивилизации.
— Насколько я поняла, вы таким образом хотите сказать мне «спасибо», на что я отвечаю — пожалуйста. Я сейчас, туда-обратно, вернусь с Горацием
С этими словами старушка Пег выпорхнула из домика. У нее словно крылья выросли. Оказалось, учительница вовсе не такая уж зануда. Может, она говорит так, что в половине случаев Пег ее не понимает, но по крайней мере она не чурается общения с обыкновенными людьми. Кроме того, она согласилась бесплатно учить Артура и проводить в гостинице вечера поэзии. А может, она даже согласится иногда беседовать со старушкой Гестер, чтобы немножко ее учености перешло к Пег. Не то чтобы ученость была очень необходима такой женщине, как старушка Пег, но что плохого, если на пальце у богатой леди сияет драгоценный камень? Присутствие рядом образованной дамы, прибывшей с востока, поможет Пег хоть немножко понять огромный мир, окружающий Хатрак, — а об этом старушка Пег и не мечтала. Словно краской капнули на бесцветное крыло мошки. Конечно, мошке никогда не стать бабочкой, но, может, теперь она не будет так отчаиваться и бросаться в огонь.
Мисс Ларнер проводила старушку Пег взглядом. «Мама», — прошептала она. Хотя нет, не прошептала. Даже рот не открыла. Но ее губы чуточку сжались, словно готовясь произнести букву "м", а язык напрягся, желая досказать слово.
Обман нестерпимо ранил ее. Она дала обещание не лгать, хотя в некотором смысле и не нарушила свое слово. Имя, которое она взяла, означало «учитель», а она и в самом деле была учителем, точно так же, как отец ее был Гестером, «содержателем гостиницы», а второе имя Миротворца было Смит, «кузнец». Когда ей задавали вопросы, она никогда не лгала, но иногда отказывалась отвечать, ибо ответы могли сказать людям много больше, чем они хотели бы знать, и натолкнуть на ненужные раздумья.
И все-таки, несмотря на то, что она всячески избегала лжи, ей казалось, что она попросту обманывает себя. Неужели она считает, что, приехав сюда в этом обличье, избегла лжи?
Однако, если присмотреться, где-то в своей основе этот обман был чистой правдой. Той девочки, которую знали как светлячка из Хатрака, давным-давно не существует. Формально говоря, она больше не принадлежит к этим людям. Назовись она малышкой Пегги, это было бы куда большей ложью, чем ее теперешнее обличье, потому что все сочли бы, что она та самая девочка, которая когда-то жила здесь, и стали обращаться с ней соответствующим образом. В этом смысле ее новое обличье отражало то, какой она стала здесь и сейчас — образованной, отчужденной старой девой, непривлекательной для мужчин.
Поэтому ее обличье не было ложью, нет, не было; это был способ сохранить тайну — тайну, какой она была и какой стала. Она не преступила своей клятвы.
Мать давно скрылась среди деревьев, отделяющих домик от гостиницы, но Пегги по-прежнему смотрела ей вслед. При желании Пегги могла увидеть ее, но не глазами, а зрением светлячка. Она могла отыскать огонек сердца матери, приблизиться к нему, заглянуть внутрь. «Мама, неужели ты не знаешь, что у тебя не может быть секретов от твоей дочки Пегги?»
Но дело в том, что теперь мама могла хранить какие угодно тайны. Пегги не станет заглядывать в ее сердце. Пегги не затем вернулась в Хатрак, чтобы вновь стать светлячком. После долгих лет учебы, за которые Пегги прочла огромное множество книг, глотая страницу за страницей (как-то раз она даже испугалась, что книги в один прекрасный момент могут закончиться и во всей Америке не хватит книг, чтобы удовлетворить ее аппетиты), — после этих лет у нее осталось только одно умение, в котором она была абсолютно уверена. В конце концов она научилась не смотреть в сердца других людей, если сама того не хочет. Ей наконец удалось обуздать дар светлячка.