Подмастерье Элвин
Шрифт:
— Может, вы и пресвитерианин, отец Троуэр, но истинную религию вы знаете.
— Я рад услышать, что нахожусь в доме настоящего христианина, брат Кэвил.
— Я и в самом деле надеюсь, что являюсь вам братом по духу, преподобный Троуэр.
Вот так и продолжался разговор, чем дальше к ночи, тем больше эта парочка нравилась друг другу. Наевшись до отвала, они вышли на веранду, чтобы немножко охладиться. Кэвил начал подумывать, что впервые в жизни встретил человека, которому может чуточку приоткрыть свою великую тайну.
Начал Кэвил издалека:
— Преподобный Троуэр, как вы считаете, в наши дни Господь Бог
Ответ Троуэра прозвучал почти торжественно:
— В этом я могу вам поручиться.
— А как вы думаете, может ли Он когда-нибудь обратиться к такому простому человеку, как я?
— Вам не следует надеяться на это, брат Кэвил, — покачал головой Троуэр, — ибо Господь приходит лишь туда, куда сам пожелает, а не туда, куда мы его зовем. Однако я знаю, что даже самый ничтожный человечишка в один прекрасный день может удостоиться чести… быть посещенным.
Кэвил ощутил легкую дрожь в животе. Троуэр говорил так, будто секрет Кэвила не был для него тайной. Однако Кэвил не стал сразу раскрывать все карты.
— Знаете, что я думаю? — спросил Кэвил. — Я думаю, Господь Бог не может появиться в своем истинном обличье, поскольку сияние его способно убить простого смертного на месте.
— Разумеется, — кивнул Троуэр. — Ведь, явившись Моисею, Господь прикрыл его глаза Своей рукою, позволив пророку лицезреть только Свою спину [17] .
17
Библия, Исход, глава 33-34
— Я хотел сказать, что если Господь наш Иисус и явится такому недостойному человеку, как я, то выглядеть он будет вовсе не так, как изображают его на полотнах, а примет некий образ. Я считаю, человек видит лишь то, что дает ему понять могущество Господне, а не истинное величие нашего Бога.
С мудрым видом Троуэр опустил голову.
— Это вполне возможно, — ответил он. — Сие объяснение претендует на разумность. Но могло случиться и так, что видели вы лишь одного из ангелов.
Вот оно, все оказалось так просто. Собеседники от сравнений «такой человек, как я» перешли к полной откровенности — «вы видели одного из ангелов»! Как все-таки похожи эти двое. И Кэвил впервые за семь лет открыл свою тайну, поведал всю историю.
Когда он закончил, Троуэр взял его за руку и дружески пожал ее, пристально вглядевшись в глаза Кэвила.
— Подумать только, на какие жертвы вы пошли! Служа Господу, вы решились осквернить свою плоть прикосновением к чернокожим женщинам… Сколько же детей появилось на свет?
— Двадцать пять. Сегодня вечером вы помогли мне похоронить двадцать шестого, который находился в животе у Саламанди.
— И где же эти обретшие надежду создания?
— О, я исполнил лишь половину труда, — воскликнул Кэвил. — Из-за этого Договора о беглых рабах мне приходилось продавать их на юг, чтобы они выросли там и распространили истинную кровь по Королевским Колониям. Каждый из них в семени своем стал миссионером. Последние несколько еще находятся здесь. Видите ли, преподобный Троуэр, держать на плантации рабов-полукровок крайне опасно. Все мои рабы черного цвета, поэтому местные жители начнут гадать, откуда у нас появились полукровки. Пока что мой надсмотрщик, Кнуткер, если и замечает,
Троуэр кивнул, но по выражению его лица было видно, что его что-то беспокоит.
— Всего двадцать пять детей? — уточнил он.
— Я делал что мог, — пожал плечами Кэвил. — Даже чернокожая женщина не может зачать ребенка сразу после того, как родила.
— Я хотел сказать… видите ли, я тоже удостоился… э-э, посещения. Вот почему я явился сюда, перевалив через Аппалачи. Мне было сказано, что здесь я встречу некоего фермера, который также знает моего Посетителя и который преподнес Господу двадцать шесть живых детей.
— Двадцать шесть?
— Живых.
— Ну, понимаете… вообще-то это правильно. Я не включил в счет самого первого, потому что его мать бежала и украла младенца спустя несколько дней, как он поя вился на свет. А я уже договорился с покупателем, пришлось вернуть все деньги, ведь выследить беглянку так и не удалось, собаки не взяли след. Среди рабов же прошел слух, что она обратилась в черного дрозда и улетела, но все это, как вы понимаете, суеверия…
— Значит, все-таки двадцать шесть. И скажите, говорит ли вам что-нибудь имя Агарь?
Кэвил аж задохнулся от удивления:
— Именно так я звал ту беглянку, но ведь никто не знает об этом!
— Мой Посетитель поведал мне, что ваш первый дар украла Агарь.
— Это Он. Вы тоже лицезрели Его.
— Ко мне он пришел в обличье ученого… человека неизмеримой мудрости. Потому что я сам в некотором роде ученый, помимо того, что являюсь священником. Я всегда считал, что Он один из ангелов — обратите внимание, один из ангелов, — поскольку никогда не осмеливался предположить, что это сам… Владыка. А теперь скажите, неужели случилось так, что мы с вами удостоились чести лицезреть самого Господа? О Кэвил, как я могу подвергать сей факт сомнению? Почему ж еще наш Господь свел нас вместе? Это означает, что я… что я прощен.
— Прощен?
Лицо Троуэра помрачнело.
— Нет, нет, ничего не говорите, если не хотите, — поспешил успокоить его Кэвил.
— Я… о Боже, какое страдание я испытываю, вспоминая об этом! Но теперь, когда я уверился, что меня снова приняли… по крайней мере дали возможность оправдаться… Брат Кэвил, некогда на мои плечи была возложена весьма ответственная миссия, столь же нелегкая и тайная, как ваша. Только у вас хватило мужества и сил побороть естество, тогда как я подвел нашего Посетителя. Я пытался, но у меня не было ни мужества, ни ума, чтобы одолеть дьявольские козни. Поэтому я счел себя отвергнутым. Я стал странствующим проповедником, ибо чувствовал, что недостоин иметь собственный приход. Но теперь…
Кэвил кивнул, продолжая сжимать руку священника. По щекам святого отца струились слезы.
В конце концов Троуэр нашел в себе силы поднять глаза.
— Как вы думаете, с какой целью прислал меня сюда наш… наш Друг? Чем я могу помочь вам в вашем труде?
— Ничего не могу сказать, — пожал плечами Кэвил. — Мне на ум приходит только одно…
— Брат Кэвил, я не уверен, что могу исполнить столь отвратительную обязанность.
— Исходя из собственного опыта, я могу сказать, что Господь укрепляет человека и делает его задачу не столь уж невыносимой.