Подмастерье Элвин
Шрифт:
— Если мне улыбнется судьба и я вновь увижу Посетителя, то буду знать, что он наверняка будет доволен.
— Аминь, — заключил Кэвил.
Он хлопнул лошадь Троуэра и проводил отъезжающего священника задумчивым взглядом. "Моя Агарь… Он найдет мою Агарь и ее малыша. Почти семь лет минуло с тех пор, как она украла у меня моего первенца. Но вскоре она вернется, и я закую ее в цепи — она будет рожать мне детей, пока ее утроба не опустеет. Что же касается мальчика, то он станет моим Измаилом. Вот как я назову его. Измаил. Я оставлю его у себя, воспитаю настоящим, искренне верующим христианином. А когда он подрастет, отдам на работу на другие плантации, и ночами он будет исполнять мой труд, распространяя семя избранных
И кто знает? Может быть, тогда случится чудо, и моя любимая жена исцелится, зачнет от меня и родит белого сына, Исаака [18] , который унаследует мои земли и труды. О Господь мой Надсмотрщик, смилостивись надо мной…"
Глава 17
ПРАВОПИСАНИЕ
Стоял ранний январь, повсюду высились глубокие сугробы, а ветер дул такой, что можно было отморозить нос. Естественно, в такой день Миротворец Смит решил сам поработать в кузнице, а Элвина послал в город за покупками и развезти исполненную работу. Летом обязанности распределялись несколько по-иному.
18
от жены Сары, которой Господь позднее вернул способность к деторождению, у Авраама родился сын Исаак
«Ну и пусть, — думал Элвин. — В этой кузнице хозяин он. Но если б у меня были кузница и ученик, я к своему подмастерью относился бы честнее, чем относятся ко мне. Мастер и ученик должны поровну делить работу, за исключением случаев, когда ученик не знает, как ее выполнить, — вот тогда мастер должен научить его. Это справедливо, подмастерье — не раб какой-нибудь, чтобы гнать телегу в город через глубокие снега».
Хотя, говоря по правде, ему вовсе не обязательно брать свою телегу. Он может взять лошадей у Горация Гестера — Гораций возражать не будет, если Элвин согласится сделать пару-другую закупок для гостиницы.
Элвин поплотнее закутался в одежды и принялся пробиваться вперед, к постоялому двору — сильный западный ветер дул прямо в лицо. Дойдя до домика мисс Ларнер, он повернул на тропинку, которая была самой короткой дорогой до гостиницы, да и деревья немножко останавливали ветер. Мисс Ларнер, конечно, дома не было. Сейчас время занятий, и она с детьми в городской школе. Но Элвин учился в этом самом домике, и, пройдя мимо его дверей, он невольно вспомнил об учебе.
Она заставляла его учить то, чему он никогда и не думал учиться. Он ожидал, что его будут учить вычислять, читать и писать, — в некотором роде так оно и было. Только она давала ему не основы, которым обучала детей — таких как Артур Стюарт, который, склонившись под светом лампы, каждый вечер корпел над уроками в домике у ручья. Нет, она говорила с Элвином о вещах, о которых он слыхом не слыхивал, и учился он именно им.
Вот вчера, к примеру…
— Самая маленькая частица называется атом, — сказала она. — Согласно теории, выдвинутой Демосфеном, все состоит из крошечных частиц, в основе которых лежит атом, самая мелкая и неделимая из существующих частиц [19] .
— А как она выглядит? — спросил у нее Элвин.
— Не знаю. Она слишком мала, чтобы увидеть ее простым глазом. Может, ты мне подскажешь?
— Да нет. Никогда не видел частички настолько малюсенькой, что ее даже на части разделить нельзя.
19
Здесь замысел писателя не очень ясен. Либо Орсон Скотт Кард решил заодно с историей альтернативной Америки написать историю альтернативной
— Неужели ты даже представить ее не можешь?
— Могу, но разделить ее тоже могу.
Она вздохнула:
— Ну ладно, Элвин, пойдем по другому пути. Если б на свете существовала частица, которую нельзя разделить, как бы она выглядела?
— Ну очень маленькой.
Но это он шутил. Перед ним встала проблема, и он вознамерился решить ее, как до этого решал любую другую. Он послал своего «жучка» в доски пола. Будучи сделанным из дерева, пол представлял собой бесконечные нагромождения всякой всячины, останки разбитых сердец некогда живых деревьев, и тогда Элвин быстренько заслал «жучка» в железо плиты, которое в основе своей было более однородным. Нагреваясь, его кусочки, самые маленькие частички, которые он когда-либо видел, принимались метаться из стороны в сторону; когда же огонь наконец проникал внутрь, железо само вспыхивало ярким светом и жаром, являя настолько прекрасное зрелище, что оно едва умещалось в голове. На самом деле Элвин никогда не видел частичек огня. Он только знал, что они существуют.
— Свет, — сказал он. — И жар. Их нельзя поделить на части.
— Верно. Огонь не похож на землю — его нельзя разрезать или разделить. Но он ведь способен изменяться, а? Он может разгореться. Может потухнуть. Следовательно, его частички становятся чем-то другим, так что они не являются неизменимыми и неделимыми атомами.
— Ну, раз ничего меньше частичек огня нет, тогда, как мне кажется, не существует и такой вещи, как атом.
— Элвин, ты должен отучаться подходить к вещам с чисто эмпирической точки зрения.
— Знаючи, как это, я перестал бы.
— Не «знаючи», а «если бы я знал».
— А, как бы то ни было.
— Ты не можешь отвечать на каждый вопрос, сидя на одном месте и посылая своего «жучка» наружу.
— Иногда я начинаю жалеть, что рассказал вам об этом, — вздохнул Элвин.
— Ты хочешь, чтобы я научила тебя, что значит быть Мастером, или нет?
— Это как раз то, чего я хочу! А вы вместо этого талдычите о каких-то там атомах, о гравитации… Мне плевать, что твердил этот зануда Ньютон, мне все равно, что говорили остальные ученые! Я хочу узнать, как сотворить… некое место.
Он вовремя вспомнил, что в уголке сидит Артур Стюарт, который запоминает не только каждое сказанное вслух слово, но и то, каким тоном оно было произнесено. Нечего забивать голову Артура всякими намеками на Хрустальный Город.
— Неужели ты не понимаешь, Элвин? С тех пор прошло столько лет, тысячи и тысячи! Никто не знает, кто такой Мастер и чем он занимается. Знают только, что такие люди были, и известны некоторые из их умений. К примеру, они могли превращать свинец и железо в золото. Воду — в вино. Нечто вроде того.
— По-моему, железо в золото превратить легче, — заметил Элвин. — Изнутри эти металлы очень похожи. Но вино… это такая куча всяких штуковин, что надо быть… э-э-э…
Он никак не мог подыскать подходящее слово, чтобы назвать человека, обладающего подобными силами.
— Мастером.
Да, точно. Мастером.
— Ну вроде, — согласился он.
— Говорю тебе, Элвин, если хочешь узнать, как творить то, что некогда умели творить Мастера, ты должен понять природу вещей. Ты не можешь изменить то, чего не понимаешь.