Подмастерье
Шрифт:
– Филь, как я выгляжу?
Он не смог переключиться на праздничный настрой и выдал:
– Габриэль, у нас нет времени на скандал!
Так они ехали всю дорогу с Ветром, привязанным сзади, и Филь уже думал, что скакать на коне было бы веселее. Он начинал чувствовать себя отверженным, как в то лето, когда впервые ступил на землю Нового Света. Эша могла бы разбавить напряжение, но она отказалась посещать Менону, сославшись на срочную встречу с отцом-сердаром, который должен был накануне вернуться из Старого Света.
Они въехали
Габриэль и её багаж вкупе с госпожой Фе были немедленно похищены Метой в свою комнату. Филя, как готового одетого жениха, господин Хозек с парадно одетым Яном увёл под один из праздничных шатров, вытянувшихся в линию до самого леса. Там они приложились к уже известному разбавленному вину с травами. Цветасто разодетый народ суетился вокруг, расставляя на столах посуду.
Приготовленное к торжествам поместье выглядело изумительно. Деревья, окружавшие господский дом, зеленели свежей листвой. Кадки с кустами шиповника ограждали дорожки, сходившиеся к шатрам. Добротные избы, стоявшие на опушке рощи, были украшены гирляндами полевых цветов, как и дом.
Розы, лилии и орхидеи присутствовали в списке «необходимых» вещей госпожи Фе и Габриэль, но господин Хозек пригрозил, что скорее собственноручно подпалит свой дом, чем согласится украсить его трупиками оранжерейных цветов стоимостью с хорошую карету и пару лошадей.
Господин Хозек в чёрном шёлковом сюртуке того же покроя, что был на Яне, рассыпал по столу листы бумаги с именами гостей.
– Не перепутайте, – наставлял он двух друзей. – Каждого гостя сажать в соответствии с этим планом. Среди них есть лелеющие старые обиды горячие головы, которые не должны оказаться рядом. Это политика, привыкай! – Он похлопал Филя по плечу, которое казалось очень мощным в парадной лорике.
Юноша свернул лист вдвое и сунул его за кожаный пояс у металлической бляхи с выгравированным на ней символом легиона. Указание Флава не распространяться о его приписке к Хальмстему было выполнить не легче, чем поцеловать свой локоть: кусок стены с тремя символическими зубцами, обвитыми шипастой лозой, и охраняющей их недоброго вида собакой был известен всей Империи как его символ.
Деревянные столбы, поддерживающие шатёр, были выкрашены в белый цвет и декорированы стилизованными позолоченными цветами. За столбами мелькнуло что-то лёгкое, белое, воздушное с тем же оттенком позолоты. Мета ступила в шатёр, высоко неся голову. Её волосы удерживал золотой обруч, напоминавший тонкую корону или тиару. Позади неё развевалась фата в тон платья, украшенная цветами апельсина.
– Э-э… простите меня, – пробормотал Филь, шагая навстречу невесте, которую более всего на свете сейчас желал заключить в объятия.
Из-за спины Меты показалась
– Так, – сказал Ян, поднимаясь. – Вы меня тоже все простите…
Два друга, как зачарованные, двинулись навстречу разодетым девицам. Уши Меты порозовели. Габриэль зарделась как маков цвет и вскинула руку к рукаву:
– Ой, мамочка, я забыла брошь!
– Я принесу, – заверил её Филь, не сводя взгляд с Меты.
– Мы принесём, – эхом отозвалась она, разглядывая его, будто увидела впервые.
Сердце Филя билось так сильно, что воздух вокруг него сделался густым, мешая ему двигаться с привычной лёгкостью. Он потерял способность видеть, что творится вокруг.
Он взял ладонь Меты в свою, она крепко сжала его пальцы. Обжигающая волна прокатилась по его телу. Филь отпустил её ладонь от греха подальше, но продолжал ощущать через воздух каждый изгиб её тела. Мета стрельнула в него глазами и улыбнулась.
Встретившаяся им госпожа Фе в наряде немного темнее, чем у Габриэль, в охотничьего стиля шапочке с павлиньим пером раскланялась с ними, задержала взгляд на Филе и поспешила к мужской половине семьи Хозек.
– Нам на третий этаж, – сказала Мета, скользя мимо слуг, заполонивших подходы к дому. Каждому было чем заняться: кто поправлял цветы, кто разносил холодные блюда и расставлял скамьи.
На лестнице никого не оказалось, и теперь ничто не отвлекало Филя от фигуры Меты, ступающей впереди. Решив, что заработает сердечный удар ещё до третьего этажа, он с усилием перевёл глаза на дубовую стену, несущую на себе следы многолетней деятельности детей господина Хозека. Наткнувшись взглядом на особенно глубокие корябины в дереве, Филь припомнил, что этому дубу более сотни лет уже в высохшем виде, а значит, отдельные отметки могли быть сделаны сердарами, которые, по слухам, изначально выстроили этот дом.
– Если мы не хотим выглядеть сгорающими от страсти куклами несколько часов подряд на собственной свадьбе, – опустив глаза, сказала Мета, заходя в светлую комнату с кучей разнообразной одежды и двумя обширными сундуками на полу, – есть только одно средство против этого мучительного ступора!
Она обернулась и показала глазами на внушительный засов с внутренней стороны двери. Вид у неё сделался озорной. Её фата полетела в один угол, туфли – в другой. После чего она вытянулась перед Филем, как солдат, с пылающими щеками и сумасшедшими глазами.