Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
Мы были чужаками здесь, в этом войске, а значит, попросту не подпадали под действие здешних законов. Если тут были какие-то законы и правила, то на нас с Любавой они, в любом случае, не распространялись.
Наверное, князь Вольдемар действительно поручил Вяргису присматривать за нами, но защищать нас суровый воин не видел особенной необходимости.
— Оставь ее, — сказал я насильнику, стуча зубами от охватившего меня страха. — Не трогай ее, она моя.
— Твоя? — Он казался очень удивленным. — Это твоя жена?
Прозвучавшие слова показались мне достаточно рассудительными, чтобы продолжать диалог. Но не тут-то было — в следующий миг воин бросился на меня и попытался полоснуть ножом по лицу.
К счастью, мне удалось увернуться, отскочив далеко назад. Нельзя было принимать открытый бой с этим человеком — слишком уж предсказуемым был результат. Да и куда я против грозного ножа?
Увидев, как я проворно отскочил, насильник засмеялся, и спрятав нож обратно за кожаный пояс, обернулся к пытавшейся подняться с земли Любаве.
— Куда? — крикнул он, схватив ее за распущенные волосы. — Ложись назад! Вон куда твой защитник убежал.
Он указал на меня, вернувшегося к костру, и неправильно расценил мои действия. В следующую секунду я поднял с земли ружье…
Передо мной была сложная дилемма. Стоило ли пускать в ход оружие, да еще огнестрельное? Надо ли так страшно рисковать сейчас?
В конце концов, я ведь не знаю здешних нравов и обычаев. Очень может быть, что если женщина оказалась в войске, то она должна принадлежать всем желающим. А почему бы и нет? Ведь законные жены, вероятно, действительно сидят по домам.
Да и сама Любава…
«Сейчас она кричала и отбивалась, — думал я, — но кто знает, как она на самом деле отнеслась бы к насилию? Она ведь не человек нашего времени, у них тут должны быть свои собственные понятия о женской чести. С какой простой и откровенностью рассказала она мне накануне о том, как «любилась» с княжеским сыном…»
Но потом я вспомнил отчаянные глаза Любавы и то, как безутешно она зарыдала, увидев свою молодую госпожу, влекомую на поругание. Нет, наверное, обычаи обычаями, а к такому насилию женщины непривычны во все времена.
Кроме того, действовать я был обязан. Оказавшись в агрессивной воинственной среде, я должен был отвечать на агрессию. Брось я сейчас Любаву, отступись от нее, и уже завтра со мной самим сделают еще что-нибудь похуже — это закон звериной стаи.
Ружье было заряжено еще накануне. Я поднял его и навел стволы на воина, уже успевшего повалить Любаву вновь на землю и устраивавшегося на ней. Теперь она даже не сопротивлялась, а лишь отвернув в сторону лицо, смотрела куда-то вбок.
— Встань и отойди от нее, — скомандовал я воину, но тот уже уверился в моем бессилии, а вид ружья ему ничего не говорил. Подумаешь, какая-то странная железная палка.
«Жаль, что заряжено жаканом, — подумал я в последнее мгновение, целясь
Я выстрелил, и от грохота все вокруг вскочили. Воин попытался подняться, но не смог. Он повалился вбок, хватаясь руками за рану в голени.
Никто не понял, что именно произошло. Ошеломленные воины переглядывались, косились на меня и кричали о чем-то. Несколько товарищей подошли к раненому и принялись осматривать его.
Рана в ноге выглядела совсем не страшно в сравнении с теми ранами, которые наносились тут мечами и топорами. Так, небольшое кровоточащее отверстие…
Любава отбежала в сторону и пыталась трясущимися руками стянуть на груди разорванное платье.
— Как ты это сделал? — спросил Вяргис, приближаясь ко мне и с опаской глядя на ружье в моих руках. Он как-то связал в своем сознании странные железные палки и ранение, нанесенное его воину.
От ответа на этот вопрос могла зависеть моя жизнь. А какой ответ будет для меня благоприятным?
— Я поразил твоего человека из оружия, которое принес с собой из моей страны, — стараясь выражаться помягче, медленно проговорил я.
— Ты поразил его громом?
— Нет, — сказал я, решив, что врать не стоит. Мне, может быть, придется провести в этом мире еще много времени, и ложь дорого обойдется впоследствии. — Я поразил его маленьким куском металла, который вылетел из этой вот трубки с очень большой силой. А гром — это просто шум, с которым металл вылетел наружу. Такая штучка может пробить любую кольчугу.
Вяргис качнул головой:
— Кольчугу может пробить и стрела, выпущенная из хорошего лука. Но стрелу я вижу, а твой кусок металла… Где он?
— В ноге, конечно, — ответил я. — Если хочешь, я могу его вынуть. Только я хочу, чтобы никто из твоих людей больше не приставал к моей подруге.
Вяргис остался спокоен.
— Ждан сам виноват, — произнес он. — У вас был бой, и ты победил.
Ага, очень хорошо! Мой выстрел был признан боем, поединком, в котором я поразил врага. Это была хорошая новость, а плохую новость Вяргис сообщил мне тотчас же.
— Теперь девушка опять твоя, — сказал он миролюбиво. — До тех пор, пока ее не захочет отобрать у тебя кто-нибудь еще.
Любава приблизилась ко мне и встала рядом. Она еще вся дрожала, и я, поддавшись внезапному порыву, крепко обнял ее за плечи, прижал к себе. Я вдруг понял все, как-то одним махом охватил в своем сознании, где я и что произошло. До этого, весь предыдущий день до меня не доходило со всей ясностью и простотой то, что докатило только сейчас.
Накануне я действовал во многом механически, как бы плыл по течению событий, следуя за обстоятельствами. Наверное, последняя встряска с Жданом и моим выстрелом в него, сделанным от полного отчаяния, поставила все на свои места.