Поднебесные убийцы

Зверев Сергей Иванович

Когда машина отбыла, Лавров остался в полном одиночестве. Он сидел лицом к уже взошедшему солнцу и, зажмурясь, через сетку ресниц любовался игрой его лучей. «Господи, как же хорошо на свете жить! – вдыхая запах дыма, который до него из-за забора донес легкий утренний ветерок, неспешно размышлял он. – Даже так, обессиленным, без здоровья, без особой надежды выздороветь. Ну и ладно! Все равно, жить – это здорово!..»

Неожиданно невдалеке что-то как будто шевельнулось. Андрей открыл глаза и повернул голову. Тень! В свете ясного дня, немного помаячив мрачным зыбким фантомом, она вновь растаяла. Скрипнула калитка. Из-за нее выглянула Дьелене и строгим тоном объявила:

– Пора! Заходи!

Человек по натуре

весьма и весьма неробкий, услышав ее голос, Лавров внезапно ощутил внутренний протест, как это бывало в младших классах школы, когда нужно было идти на прививки или к зубному врачу. Но он решительно поднялся и вошел во двор. В его левом углу он увидел четыре столба, образующие квадрат, на верхушках которых были насажены черепа лошади, медведя, быка и дикого кабана. Точно в центре между столбами горел костер. У одного из столбов, видимо, предчувствуя свою незавидную судьбу, пытался оторваться привязанный за рога баран.

Усадив Андрея у костра, шаманка по очереди спустила с привязи двух крупных лохматых барбосов и, выведя их за калитку, заперла ее на засов. Скорее всего, это было сделано, чтобы отпугнуть не к месту любопытных односельчан.

– Если есть в кармане или на теле что-то металлическое, даже иголка или булавка, – вынь и положи где-нибудь в сторонке, – оглянувшись, предупредила Дьелене.

После этого она ненадолго скрылась в пристройке к дому, откуда вышла увешанная шаманскими амулетами. На ее голове с распущенными волосами был медный обруч, с которого свисали какие-то отлитые из меди фигурки. Похожее «колье» из медных фигурок, охватывающих шею, свисало на спину, плечи и грудь. На узорчатом кожаном поясе мелодично позванивали волнистые бронзовые пластины, испещренные сибирскими рунами и пиктограммами. На запястьях Дьелене и у щиколоток были медные браслеты с попарно болтающимися вогнутыми стальными пластинками овальной формы, которые при ударе друг о друга издавали пронзительный металлический перезвон. В руках шаманки был бубен с туго натянутой кожей и колотушка, выточенная из кости какого-то крупного животного.

Подойдя к костру и что-то бормоча по-алтайски, женщина поводила бубном над костром, для пробы ударяя в него колотушкой. Когда звук, издаваемый натянутой кожей, стал звонким и пронзительным, с каким-то загадочным гортанным оттенком, словно вскрикивало от боли раненое животное, она медленно пошла по кругу, что-то напевая в такт частой дроби, выбиваемой колотушкой. Скорее всего, выработанный опытом веков ритм резких, отрывистых звуков, ударяя Лаврову в уши, вызывал во всем его теле странный, необычайно сильный отзыв. Казалось, оно резонировало, словно пустой металлический сосуд, звуча не менее громко, чем вибрирующая кожа бубна.

Менее чем через минуту Андрей поймал себя на том, что неотрывно смотрит на пламя костра, раскачиваясь из стороны в сторону. Одновременно в нем нарастало ожидание чего-то невероятного, что сейчас должно было произойти. Однако вскоре ощущение времени, пространства и самого себя исчезло начисто. Теперь для него существовал только пылающий перед ним костер и шаманка, кружащаяся в своем причудливом танце, сопровождаемом звяканьем и подзваниванием амулетов.

Внезапно оборвав танец и отбросив в сторону бубен с колотушкой, Дьелене выхватила из-под одежды сверкающий полировкой нож с волнисто извивающейся режущей кромкой лезвия. Пружинистой, крадущейся, как бы тигриной походкой, она стремительно приблизилась к Лаврову и одним движением обвела лезвием вокруг шеи, словно намеревалась отхватить ему голову. Андрей, испытывая холодок в груди, наблюдал за ее манипуляциями. А Дьелене, как бы располосовав ножом все его тело, подбежала к барану и… Андрей даже ахнуть не успел – одним движением острейшего лезвия перерезала горло животного.

В деревянное корытце, стоявшее у ног барана, хлынул поток дымящейся крови.

Баран упал на бок и забился в предсмертных конвульсиях. Подняв корытце с кровью, Дьелене снова подошла к Лаврову и, намочив пальцы в крови, провела ими ему поперек лба, затем сверху вниз по щекам и поперек горла. Затем, вылив понемногу крови у каждого из четырех столбов с черепами животных и что-то выкрикнув, она бросила корытце в огонь. Жаркое пламя тут же охватило деревянную посудину с ее содержимым. Повалили клубы черного дыма. В тот же миг Андрей почувствовал странную легкость, словно с его тела свалились сдавливавшие его тяжелые железные оковы, а где-то со стороны спины наконец-то оторвалась невидимая, чудовищной величины пиявка, все последние дни непрерывно вытягивавшая из него жизненные силы и здоровье.

А шаманка, голыми руками набирая из костра пригоршни раскаленных углей, швырнула их в четыре разные стороны. При этом не было заметно и малейшего признака того, что ее руки получили хоть какие-то ожоги. Когда была брошена последняя, четвертая пригоршня, Лаврову показалось, что где-то совсем рядом с ним раздался мучительный хрипловатый вой, напоминающий волчий, как если бы матерый самец попался в мощный капкан.

Взяв у столба с конским черепом стоявший там глиняный кувшин с водой, шаманка что-то пошептала над ним и прошла по кругу, плеская рукой воду на землю. Остаток воды вылила Андрею на голову. То же самое проделала и с остальными тремя кувшинами. Отставив последний кувшин, она бросила в костер побольше дров, без видимого усилия положила на груду поленьев барана и повелительно сказала:

– Встань и иди за мной!

Андрей поднялся, дивясь тому, что при все той же слабости в теле оно стало как бы невесомым. Буйно заполыхавший костер охватил тушу барана языками пламени, запахло горелой шерстью. Шаманка подошла к бане и, открыв предбанник, кивнула, предлагая Андрею зайти внутрь.

– Раздевайся догола, входи в парную и ложись на нижний полок, лицом вверх, головой к окну, – приказала она, прикрывая за ним дверь.

Войдя в раскаленные недра парилки, Лавров почувствовал, как неистовый жар банного пекла охватил все его тело яростным, обжигающим облаком. Вдыхая пахнущий разопревшим березовым листом нестерпимо горячий влажный воздух, он подошел к полку и лег спиной на мокрую горячую плаху головой к небольшому закопченному оконцу. В бане было темновато, но когда на пороге появилась Дьелене, Андрею показалось, что его глаза увидели нечто слепящее. Впрочем, в какой-то мере это так и было. Шаманка вошла в парную, имея на своем ослепительно-белом теле одни лишь пояса с амулетами.

Произнося какие-то слова на алтайском языке, она бросила в топку пучок сухих трав, отчего по парной поплыл незнакомый, пряный, дурманящий запах. Втянув в легкие этот аромат, Лавров ощутил во всем теле дрожь, словно его охватила сильнейшая лихорадка. Шаманка с помощью ковша налила в деревянный таз кипятка, что-то над ним пошептала и… Разом выплеснула на Андрея, окатив его от макушки до пяток. Тот на мгновение напрягся, ожидая ощутить дикую боль ожога. Но, как ни странно, крутой кипяток, омыв его тело, почему-то оказался не горячее, чем сама банная атмосфера.

Когда шаманка снова стала наливать кипяток, Лавров еле сдерживал себя, чтобы не сорваться с места и не убежать – настолько жутко выглядел полный таз воды, набранной из бурлящего ключом котла, которая, в реальности, в один миг могла ошпарить его до кровавых волдырей, до облезшей клочьями кожи. Но усилием воли он заставил себя выдержать эту процедуру. После того как Дьелене окатила Лаврова в третий раз, она сняла с себя пояс с амулетами и, повесив его у двери, подошла к Андрею вплотную. Она провела руками по его телу от подбородка до ступней, и он ощутил нечто невероятное, в чем-то даже шокирующее – его словно пронзило тысячевольтным разрядом электрического тока.