Подняться на башню
Шрифт:
— Понимаю, что дело это небыстрое и нелегкое: колдун — не самая простая мишень.
Полковник медленно поклонился.
— Я займусь этим, светлейший господин. Не извольте волноваться.
В подземелье герцог спустился один. Он шел неуверенно, маленькими шажками, держась рукой за стену, чтобы не споткнуться: лестница была завалена обломками плит и кусками штукатурки. По стенам тянулись трещины, подпиравшие потолок балки опасно покосились: хифания, пробиваясь вниз, изрядно повредила
— Восстановим, — прошептал Акина. — Восстановим. Он нашел ее в широком коридоре, служившем когда-то складом продуктов на случай осады, Хифания лежала ровно, как хорошо выдрессированная собака, склонил уродливую голову к покоившемуся в лапах кристаллу. Рядом валялась разодранная когтями сумка.
Герцог остановился в нескольких шагах, не решаясь приблизиться. Тварь была настолько неподвижной, что казалась неживой, но глаза се настороженно следили за ним.
— Хорошая птичка, — сказал вельможа, стараясь не пускать в голос неподобающую дрожь.
Даже на таком расстоянии от Чистого Сердца Акина чувствовал его мощь, его благодатную силу. Кристалл был полной чашей, которую нельзя выпить залпом, а только маленькими, долгими глотками.
Герцог потянулся к нему, преодолевая сопротивление, и окунулся в прохладный, дающий жизнь поток. Закрыл глаза, чувствуя себя чайкой, играющей в соленых брызгах, касающейся крылом темной волны. Его тело сделалось легким, наполнилось силой и молодостью.
Успокоившаяся хифания дремала, положив морду на вытянутые передние лапы.
Он проснулся оттого, что кто-то хлопал его по щекам.
— Хёльв! Хёльв! — Лэррен крепко тряхнул его за плечи. — Ты меня слышишь? Ристаг тебя забери! Тоже мне, байбак нашелся! Хватит дрыхнуть! Давай приходи в себя!
Юноша разлепил веки. Эльф нависал над ним, как утес над обмелевшим ручейком. Низкий голос бывшего библиотекаря проникал в самое сердце, глаза смотрели неумолимо.
— Я, конечно, все понимаю — магия там, шмагия, — но я не собираюсь тащить тебя всю дорогу на своем горбу. Он у меня, между прочим, один и для переноса тяжестей вовсе не предназначен.
— Куда тащить? — с трудом выговорил Хёльв, оглядываясь.
Он обнаружил себя лежащим в карете, на заваленной подушками лавке. Сквозь неплотные шторы на окнах было видно, как скользят мимо силуэты деревьев.
— Куда-куда. В это проклятое Мертвоозерье, — отозвался Лэррен. — Могу вообразить, что собой представляет местечко с таким чудовищным названием.
Хёльв скинул с себя одеяло и сел, разметав подушки.
— Куда?! — Он яростно потер щеки.
— О, чудесное исцеление, — прокомментировал Лэррен. — Верно Риль сказала: стоит нам покинуть Хан-Хессе, как мальчик почувствует себя значительно лучше.
— Почему?
— Потому как не нравится колдуну, когда ты уезжаешь от него все дальше и назад возвращаться в мыслях не имеешь.
Юноша
— Какому колдуну?
Лэррен откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
— Думай, — сказал он.
— То есть я, конечно, знаю какому, — быстро поправился Хёльв. — Но…
— Что «но»?
— Но почему?
Не отвечая, эльф порылся в сумке и достал оттуда свою любимую флягу. Отвинтил крышечку и потянул носом, вдыхая крепкий сладковатый аромат.
— Почему? — настаивал Хёльв.
Лэррен искоса посмотрел на него и сделал долгий глоток.
— Я не понимаю, это ты от долгого беспамятства стал таким глупцом или всегда им был, а я не замечал? — Юноша сделал попытку что-то возразить, но эльф не дал ему и рта раскрыть. — Ты помнишь, что тебе снилось?
Хёльв кивнул.
— Вот и делай выводы! — рявкнул Лэррен. — Сам поразмышляй, своей головой. А то носятся с ним тут все как с хромым муравьем, чаем с ложечки отпаивают, в лучшую постель укладывают, карету нанимают. Смотреть противно.
— Я…
— Да, ты. Ты обладаешь удивительным свойством влезать во что-то неприглядное, и так основательно, с размаху, что окружающие оказываются но уши заляпаны твоими проблемами. Угораздило же тебя поднять руку на несчастного Фархе! И при этом оказаться самым слабым его противником…
— Я вообще везучий, — сердито буркнул Хёльв, начиная против воли раздражаться.
Он подгреб к себе все подушки и устроил что-то наподобие кресла. Пальцами ноги подцепил плед и подтянул его к себе. Искоса наблюдая за его манипуляциями, Лэррен сделал еще один хороший глоток из фляги и решительно завернул крышечку.
— Похоже, твой призрачный друг дал опрометчивое обещание, заручившись к тому же свидетельством Ристага. А Ристаг весьма ревниво относится к клятвам его именем.
Колючее шерстяное одеяло приятно щекотало кожу, и Хёльв с наслаждением потерся о него щекой: это прикосновение возвращало его к жизни куда вернее, чем нотации Лэррена.
— А теперь маг не может попасть в Подземелья? Эльф кивнул:
— Похоже на то. Витает, очевидно, в виде духа бесплотного поблизости от места смерти.
— Ничего себе — бесплотный! — возмутился Хёльв. — Заколдовал меня так, что я чуть не преставился!
— Я не сказал — беспомощный или безвредный, я сказал — бесплотный, — ехидно подчеркнул эльф.
Оба замолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию.
— Лэррен…
Тот вопросительно приподнял бровь, потом недовольно заворчал и полез за заветной флягой. Нехотя протянул ее приятелю.
— Значит, — медленно выговорил Хёльв, глотая обжигающее горло пойло, — значит, я должен вернуться в башню и помочь выполнить обещание, данное Амне знаешь сколько зим назад?
— Так говорит Риль, — ответил Лэррен. — Она утверждает, что в противном случае Фархе тебя попросту уморит.