Поднятые до абсолюта
Шрифт:
Столб воды с низким свистом взметнулся вверх, в грудь ударил порыв ветра, и влага мелкой взвесью окропила лицо, словно желая отрезвить. А потом с высоты трехэтажного дома вода обрушилась в бассейн — грохоча, словно водопад. Она пенилась, свивалась воронками, бурлила, выплескивалась под ноги, плясала по краям бассейна остроконечными волнами.
Йока отступил на шаг от неожиданности и на секунду замер с открытым ртом. Конечно, это был ненастоящий водопад и даже не ливень, но все равно напомнил Йоке рассказы путешественников о мощи стихий. Йока забыл о присутствии хитрого и странного Цапы, он не мог дышать: все его существо вдруг раскрылось
Плащ упал за спину, левая рука выскользнула из поддерживавшей ее косынки… С каждым вздохом, вместе с мельчайшими каплями воды, внутрь входило нечто, и Йока не мог подобрать слова для этого «нечто». Что-то похожее он испытывал во время грозы. Дыхание становилось глубже, а тело охватывала легкость: хотелось бежать и кричать — от радости, от восторга, от переполнявшей его энергии.
Йока не мигая смотрел на бьющую в небо воду, и так пристально, что на глазах выступили слезы. И не сдержался, запрыгнул на ограждение бассейна, чтобы подставить руку под падающую воду. В лицо и на пиджак полетели холодные брызги, но Йока не отстранился, замерев от восторга.
— В нашем мире, где нет ураганов и землетрясений, этот фонтан — настоящее чудо, не правда ли? — перекрикивая шум воды, спросил Цапа, нагнувшись к самому уху Йоки.
Йока сглотнул и не ответил. Он, собственно, пропустил эти слова мимо ушей и вспомнил о них потом, много позже.
— Пожалуй, его можно выключать, — кашлянул Цапа, но Йока услышал и замотал головой, не в силах выговорить ни слова.
— Ну-ну. — Странный Цапа нагнулся и поднял с земли упавший плащ. — Я вижу, тебе понравилось.
Вода ревела, и Йока почувствовал, что захлебывается. Он не мог дышать так глубоко, как хотел, не мог вместить в себя всей силы, которая металась в воздухе вокруг него и била по руке.
Поток иссяк так же неожиданно, как появился.
— Конечно, никакая водонапорная башня не поднимет воду так высоко и с такой силой, — как ни в чем не бывало продолжил Цапа. — Вода идет под давлением, которое нагнетается в специальном резервуаре. Один рычаг управляет этим давлением, а другой расширяет или сужает просвет раструба.
Йока тяжело дышал и не слушал своего спутника. Цапа накинул плащ на плечи Йоке, расправил косынку и сунул туда его руку.
— Я думаю, профессор Важан уже готов к вашему визиту, господин Йелен. — Цапа то ли издевался, то ли решил перейти на официальный тон, чтобы привести Йоку в себя.
— Да, — кивнул тот. Дыхание постепенно успокаивалось, но легкость не исчезала, только становилась ровней, словно обминалась, укладывалась внутри поудобней.
— Пойдемте! — решительно сказал Цапа и направился быстрыми широкими шагами в сторону особняка, скрытого за деревьями.
Йока еле-еле его догнал. Он забыл о том, что должен выглядеть блестящим юношей, а не мальчишкой.
— Погодите! Послушайте!
— Что такое? — Цапа резко остановился и развернулся к Йоке лицом, и тот едва не врезался ему в грудь.
— Послушайте, но ведь это… это очень много энергии! Такой фонтан, наверное, берет ее не меньше, чем фотонный усилитель! — выпалил запыхавшийся Йока.
— О! Господин Йелен знает о том, сколько энергии потребляет фотонный усилитель? Сейчас это проходят в школе?
— Нет, я просто знаю, что пятнадцать минут
— До темноты еще есть время, — кивнул Цапа, глянув на часы, — как раз несколько часов.
Он повернулся, зашагал дальше, и Йоке снова пришлось его догонять.
Деревья расступились, и впереди появилось темное, почти черное здание — дом профессора Важана.
Особняк поднимался вверх неровными ступенями и венчался островерхой башней с флюгером в форме раскинувшей крылья летучей мыши. Йока не очень хорошо разбирался в архитектуре, но знал, что это натанский стиль Золотого века — бросались в глаза вытянутые вверх формы, иглы множества кровель, шипастые контрфорсы и колючие асимметричные выступы на стенах. Матовый, тусклый блеск базальта, из которого были сложены стены, казался блеском свинца. Особняк напоминал грозовую тучу и щетинистую груду металла одновременно.
Йока ступил на лестницу черного камня немного робея. Дверь из эбенового дерева лишь укрепила его в мысли о сказочном богатстве учителя истории. Между тем Цапа распахнул ее непринужденно — что неудивительно, ведь ему приходилось делать это несколько раз в день — и пропустил Йоку вперед. Вторую дверь, из темного дуба, для него открыл дворецкий, одетый так, словно у профессора Важана на ближайшее время был назначен официальный прием.
Йока вошел в зал, назвать который «передней» у него не повернулся бы язык: из множества узких мозаичных окон на пол падали разноцветные пятна света, а своды потолка можно было разглядеть, только запрокинув голову.
Робеть не входило в планы Йоки, и восторгаться чужим богатством он не считал приличным. Его отец богат не менее Важана, но не выпячивает этого напоказ и большую часть доходов жертвует на социальные проекты. Йока небрежно скинул плащ, который тут же подхватила появившаяся как по волшебству горничная.
— Доложи, что прибыл господин Йелен, — велел Цапа дворецкому.
Тот с достоинством кивнул и неспешно направился к боковой двери, чуть выпятив грудь. Йоке показалось, что перед ним разыгрывают грандиозный спектакль. И делают это нарочно! Чтобы он растерялся и почувствовал себя не в своей тарелке.
Не на того напали! Ему случалось бывать на приемах в не менее блестящем обществе!
Дворецкий, объявив о его приходе, так же не торопясь вернулся назад.
— Господин Важан примет вас в библиотеке.
Йока вздохнул с облегчением — более всего он боялся оказаться за каким-нибудь длиннющим столом с белой скатертью — и шагнул через распахнутую двустворчатую дверь на паркет с инкрустацией.
Эта библиотека не имела ничего общего с библиотекой у них дома, хотя отец любил книги и собрал их немало. Здесь же узкие высокие стеллажи уходили в темноту — будто в бесконечность — как вверх, так и в стороны. Напротив входа стоял письменный стол, размерами более напоминавший небольшую полянку для пикников; роскошное кресло рядом с ним пустовало. Йока повернул голову в сторону света, падавшего из окна, и увидел профессора Важана: тот сидел в низком кресле рядом с журнальным столиком. Он был в халате! В халате цвета мочала: толстом, бархатном, уютном. На груди ворот приоткрывался, показывая шелковую нижнюю рубаху. Седые волосы пребывали в беспорядке, на ногах были надеты домашние туфли и толстые шерстяные чулки, присборенные на подъеме.