Подопечный Перуна. 2.
Шрифт:
– И что с того?
– Хорошо что я тоже с тобой пришел сюда, Спаситель. Иначе бы ты ни с чем вернулся назад.
– После этих слов Анубис пошел на подъем в сторону пещеры. А Гром послушно последовал за ним.
У самого входа остановился запыхавшийся Анубис и попросил Грома подождать тут, пока сам сначала не переговорит с Отшельником.
Гром пожал плечами:
– Пожалуйста.
Анубис скрылся во мраке, царящем внутри.
Некоторое время спустя вернулся не один, а с дряхлым старцем, на вид не меньше сотни лет. Чуть ли не до земли дошли его седые замызганные борода и космы. При этом непонятно
Старый эльф остановился у зева пещеры за Анубисом и каркающим голосом спросил:
– Это тот, о ком ты говорил?
– Да, великий Отшельник камней. Это он тот самый.
На Грома уставились необычайно ясные серые глаза. Увидеть только их, подумаешь, что принадлежат юноше. Но сколько в них ощущалось мудрости, черт возьми!
– Тебе нужно прочесть древнюю тайнопись?
– обратился он к Грому.
– Хочешь найти скрытные воды степей? Я помогу тебе, раз первородные просят меня об этом.
– После этих слов Отшельник выдвинулся вперед из темени. Глаза его засверкали при свете дня, словно лампочки зажглись в впалых глазницах древнего эльфа. И он продолжил: - Чтобы спасти первородных, о чем ты так страстно думаешь, тебе потребуется много чего сделать с вдохновением. Поэтому, сначала сам испей из источника, и только потом набирай ее в сосуд. Не забудь последовательность, - задрал узловатый указательный палец.
– Из других источников не пей. Нельзя тебе их пробовать.
– Где же они?
– хрипло спросил старца Гром. Не ожидал, что в такой степени подавит его волю взгляд Отшельника.
– Вдохновение - вон оно!
– Указательный палец изменил положение, указывая теперь за его спину.
Гром обернулся и ахнул! За его спиной из каменной глыбы фонтанировала высокая тонкая струйка, играючи цветами радуги в лучах солнца. Только теперь услышал и ее мелодичное журчание.
Гром был уверен, что минуту назад там были только сухие камни. Или он так считал? Ведь на то они тайные, чтобы запросто их не видеть.
Непонятно почему с трепетом, шагнул к магическому ключу, склонился над фонтанчиком. Отпил первый глоток - увидел строку перед собой. Глоток - и еще одна строка.
С каждым глотком перед внутренним взором рождалось по строке, что жадно впитывали глаза:
Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим.
– Хватит!
– повелительно остановил его Отшельник.
– Хорошего понемногу. Теперь наполни сосуд.
Гром полез дрожащей рукой в сумку за фиалом, одновременно чувствуя легкое опьянение только что принятой во внутрь дозой вдохновения. Нет, его не покачивало, но каждая клетка впитала в себя по буковке чудесных стихов, вгоняя в эйфорию похлеще вина.
Как магическая вода перелила за края хрустального фиала, источник пропал, словно никогда и не был. Очевидно, не стал только для него, оставаясь там же в ожидании другого нуждающегося в нем.
Гром благодарно склонил голову перед старцем:
– Спасибо тебе, мудрый Отшельник. Я новое в себе открыл с твоей помощью. И теперь перед тобой
Отшельник сухо покачал головой:
– Я ни в чем не нуждаюсь, юноша. Займись лучше своими заботами. И помоги первородным тоже.
– Непременно. Но ты скажешь мне, где еще два тайных источника в степях затаились?
– А разве еще не сказала тебе водица?
– хитро сморщилось и без того предельно сморщенное лицо Отшельника.
– Еще одну у моря найдешь, если сможешь согнать обратно в воды живую ладью. Потребуется много вдохновения для этого тебе, - захихикал старец.
– А третья где тогда?
– с жаром спросил Гром, чувствуя близость решения проблемы.
– Сказано же тебе было, бестолочь: узнаешь, когда чужое своим почувствуешь.
– А!
– Ничего не понял Гром.
– Теперь ясно.
– Ну, раз ясно, так ступай, - отвернулся Отшельник от них, и вскоре совсем пропал во мраке пещеры.
Гром и Анубис еще некоторое время постояли, глядя вслед старцу, потом Анубис сказал:
– Теперь поедем к морю?
– Поедем, - вздохнул Гром, и они пошли на спуск, где их мирно дожидались самые опасные из самых лютых зверей Индекайа, матонды, а по-отчужденному - Непобедимые. Забрались на холки, чтоб направил их Анубис по горному низовью в северную сторону. Туда, где Гром раньше и не догадывался, что есть аркадский океан.
Теперь матонды неслись галопом в тени величественных вершин по правую руку, и покрытую солнечными лучами буйную зелень по левую. Стремительный бег был в разгаре, когда вновь услышал Гром вызов по групповому чату. Это вновь был встревоженный Амитола:
– Ты возвращаешься?
– Нет, друг. Направляюсь к океану. Теперь мне туда нужно попасть.
– Так, мне туда идти?
– Боюсь, не успеешь. Иди и жди меня там, где встретили лесорубов. А я пока разберусь с одной из загадок, что мне загадали, и тоже туда примчусь. Все. Конец связи.
Это действительно было разумное решение, потому, что спустя время звери вынесли их за пределы гор, понесли уже по вязким желтым пескам, а глазам открылось то, что до сих пор пряталось за горами.
Аж дух захватило, когда они пришли на встречу с безбрежным океаном, к массивным синим волнам, что непрерывно и ритмично в грохоте накатывали на гладкий берег, оставляя за собой на нем пенистые своды.
Сколько ни охватывал взгляд виделось только пустынное побережье местами достигающее до лесного массива. Никаких намеков на кораблик или на что-то другое, похожее на ладью. И как при этом судно должно быть живым, вообще не представлял себе.
Так и несся вперед на холке своего матонда, в непонятке откуда возьмется тут ладья, по береговой линии поглядывая, как в водной дали бултыхается пара китов, выбрасывая при каждом выныривании высокий фонтан.
Вечерело уже, когда разом остановились оба матонда, а Анубис попросил Грома дать отдохнуть Непобедимым.
Гром был не против. Тем более, что и сам намаялся трястись.
Они сошли, отпустили хищников самим решать, как тут коротать свободное от бега время, и сами присели на песок. Гром вновь угостил Анубиса его любимым ржаным хлебом, сам же поел шмат, что от бутерброда оставался, потом лениво развалился на прохладном песке, уставился на небо. Мысли о непонятной ладье не давали ему покоя.