Подписчица. Я расскажу о тебе всему миру
Шрифт:
Были ли у Эммы настоящие друзья? А друзья-парни? Любимый молодой человек? – Вполне закономерные, надо полагать, вопросы, который могли бы показаться логичными многим. Особенно учитывая популярность красотки, тягу к раскрытию собственной жизни перед публикой. Однако, про парней блогерша отвечала кратко:
– Парня пока нет.
На самом деле, как, пожалуй, у любой уважающей себя «красавицы-королевишны-и-почти-принцессы» (бывает-бывает, сложно поспорить), у нашей Эммы имелось несколько приятелей мужского пола. Каждому из них отводилась определенная роль. С Витей хорошо было пить кофе, установив стаканы на капоте черного спортивного зверя – мустанга и поглядывая
Девушки, зовущиеся подругами Эммы – Кларисса_М, Линн_Красотка11 и другие, – были никем иным, как относительно недавно взошедшими на веб-небосклоне симпатичными и раскрученными звездочками соцсетей, знакомыми Эмме по многочисленным тусовкам в клубах, светским выходам, где, в большинстве случаев, девушки и пересекались.
Итак, в плане общения – глубокого, вдумчивого, проникающего в душу, заставляющего не спать по ночам, смакуя каждую деталь разговора, перематывая «на репите» взрывающие сердце эмоции – у Эммы Сильви в жизни был почти полный вакуум. Вот почему вечерами, когда зажигалась лампочка блока питания и, тихо стрекоча, включался ноутбук, Эмма ощущала радостное предвкушение. Сейчас она увидит новую порцию комментариев от Подписчицы. Добавленные в «сохраненное», они не терялись, не растворялись в недрах бесконечного, как Вселенная, интернета, и Эмма в любой момент могла насладиться любимыми строками.
Подписчица, по всему, с огромным удовольствием, упражнялась в изящности слова, изобретая все новые и новые обороты, способные пробить непроницаемость, пожалуй, любого мало-мальски читающего, не говоря уж про восприимчивую и одинокую Эмму. Подписчица успокаивала, сладко заморачивала, обволакивала фразами, создавала иллюзию невидимой заботы.
В мире «бьюти» и «фэнси», среди хайлайтеров, лайков, хештегов и геолокаций, определявшими, казалось, практически все достоинства современного человека, послания Подписчицы казались глотком воздуха. Подписчица нужна была Эмме, чтобы дышать.
Подписчица щекотала перышками комплиментов – не банальных, не тех, что давно набили оскомину, – а тонких, подчеркивающих внимательность персоны по другую сторону экрана к деталям, нюансам, эфемерным перепадам настроения хозяйки популярной страницы.
У самой Подписчицы фолловеров почти не было. Несколько десятков полупустых аккаунтов, подписавшихся на незнакомку, конечно, не в счет. Да и к чему подписчики, когда записей в профиле незнакомка не делала, постов – коротких, длинных – не строчила, сторис не создавала.
Она всегда была рядом, на связи. Даже если отсутствовала половину дня, не откомментировав последний горячий пост Сильви, обязательно появлялась ночью, чтобы оставить свой неосязаемый, но желанный след под фотографией с примечаниями. Иногда, если фотографий или постов было несколько, комментарии пропускала. Без нее столбик бесчисленных «вау, супер» и «фотка – огонь» под заметками Эммы казался блогерше пустой стопкой бессмысленных фраз. Подписчица была изюминкой ее
Подписчица писала о любви. Под обычной, казалось бы, ничем не примечательной фотографией Эммы незнакомка оставляла такие пронзительные замечания, что пост оживал зачастую именно благодаря им. Под комментариями Подписчицы спорили, приводили примеры, сравнивали и даже делились сокровенными мини-сюжетами из собственной жизни.
– Любовь – это то, без чего тебя нет. – Заявляла дерзко Подписчица и даже массфолловеры, которые обычно не вникали в написанное глубже, чем на полтора слова, принимались, в числе прочих, обсуждать заметки.
– Нет? – Ерничали подписчики. – Что же тогда есть? Смотри: все тут – руки, ноги, работа. Начальство на своих местах, офис никуда не исчез.
– Хахаха! – Потешалась она в ответ, словно неся в молчании какую-то внеземную тайну, обладая давно забытым древним знанием, необходимое всему миру и ведомое ей одной. Но не добавляла больше ни строчки, будто издеваясь, потешалась, наблюдая, как беснуется разворошенное осиное гнездо.
Все хотели любви. Искали поток вдохновения и искренних эмоций между строк, средь бесчисленных записей блогеров, комментаторов, и, если приходилось, даже среди хейтеров. Любовь, тщательно скрывающаяся под весом многобуквенных постов, упакованная в фирменные коробки от кого-то не менее фирменного и крутого, нужна была каждому.
Эмма Сильви была не исключением.
2. По другую сторону экрана, до боли закусив губу и вперившись усталыми глазами в мерцающий в темноте экран, сидя в своей квартирке в спальном микрорайоне Питера, строчила комментарии студентка Катя Смирнова.
– Без любви – ты никто. Любовь – то, без чего тебя нет. – Закончила Катя фразу и поставила точку.
Закинула голову назад, к спине, пытаясь размять напряженные плечи; сжав кисти, повращала кулаками вправо-влево. Кровь быстрее циркулировала по телу, мысли отступали, давая место расслаблению и отдыху. Сегодня она хорошо поработала. Сегодня ее отдых заслужен по праву.
– Неугомонная. – Пробормотала Катя. – Сколько можно постить свою чушь. Хоть бы через день фотографии закидывала, а то зарядит – мне потом почти на каждый вечер работы. Успевай за ней придумывать комментарии, книжки да словари рыть, обороты измышлять. До ужаса надоела. Эмка-балаболка. Пустышка разряженная.
Катя поднялась из-за стола, задвинула поглубже крутящийся стул с потрепанной обивкой – единственный, пожалуй, предмет роскоши – весьма сомнительной роскоши – в ее скромном жилье – и подошла к окну. Из-за окна протягивала руки ночь.
– Как я устала, – опершись руками о подоконник, подумала девушка. – Сколько еще все это продлится?
Катя обвела взглядом небольшую комнату, подсвеченную лишь тусклой лампочкой мини-светильника, прикрепленного к ноутбуку через выход usb. Узкая девичья кровать, покрытая старомодной накидкой («До чего же раздражает! Выкинуть давно пора») в ляпистых завитках. Тканая «дорожка» на полу непонятного цвета, доставшаяся от бабули по маминой линии – тогда, принимая любые, даже незначительные «подарки» Катя улыбалась. Все молодой хозяйке, обживающейся на первой съемной квартире, нужным, дельным, полезным казалось. А сейчас опостылело до тошноты, до скрежета зубного. Старое. Изношенное. Не поддающееся восстановлению, даже если в уборке и стирке до седьмого пота доработаться.