Подполье на передовой
Шрифт:
"Все!
– похолодел Свиркунов.
– Выследили. Все, конечно, успели скрыться, а меня бросили. И Степан вовремя отчалил. Та-ак. Ну, нет, Свиркунова так просто не возьмете!" Он нашел дверь в другую комнату, открыл ее, ощупью вдоль стены двинулся дальше и натолкнулся на дверь, закрытую изнутри железным засовом. Лихорадочно снял массивную задвижку, открыл дверь, не издавшую ни звука, и оказался в саду. Прислушавшись, он бросился в кусты, обдираясь о ветки, пробежал через сад, выскочил в соседний двор, пересек его и очутился на соседней улице. "Вот так-то. Сыщики! Меня не возьмешь!
Он прошел не больше квартала, когда, заскочив в подворотню, вдруг наткнулся на группу людей. Его схватили и прижали к стене. В глаза ударил луч карманного фонарика, и над самым ухом задрожал тенорок:
– Воистину, пути господни неисповедимы! Вот и дал бог свидеться нам.
Свиркунов узнал голос "попа", и тело его сразу стало липким, мышцы размякли, голова втянулась в плечи.
– Вот и все... Вот и все...
– билось у него в мозгу.
– Он?
– повелительно прозвучал незнакомый голос.
– Слава всевышнему - он!
– прогнусавил "поп".
– В машину. Быстро, - распорядился незнакомый. Свиркунова подхватили дюжие руки, оторвали от земли, швырнули в вонючий темный кузов, полицейского фургона. Дверь захлопнулась.
***
Пьяный шабаш в охранном батальоне утих за полночь. До беспамятства упившиеся жандармы спали там, где каждого из них окончательно свалил крепчайший самогон, специально "реквизированный" у изворотливых спекулянтов по случаю такого события. Кое-кто все-таки добрался до нар в казарме, другие уснули по дороге, а большинство охранников валялось прямо на месте прощального пира.
Карпов, Юнашев и Вдовиченко, изображая пьяных, добрались до казармы и легли прямо на полу около пирамиды с оружием. Дневальный, придерживаясь за стену, с трудом добрался до них, мыча что-то нечленораздельное, пытаясь ткнуть крайнего, Вдовиченко, но не удержал равновесия и тут же шлепнулся на пол. Сделав попытку выругаться, дневальный зашарил по полу, ища, на что опереться, и наткнулся на бутылку с самогоном, зажатую в руке запасливого Вдовиченко. Дневальный бесцеремонно забрал ее, зубами вытащил пробку, сделанную из кукурузной кочерыжки, и жадно припал к горлышку бутылки.
Через десять минут казарма наполнилась храпом, изредка прерываемым пьяными всхлипами и невнятным бормотанием. Карпов осторожно приподнял голову, внимательно осмотрелся, вполголоса скомандовал:
– Пора, хлопцы!
Вдовиченко и Юнашев, перешагнув через храпящего дневального, бросились к пирамиде с оружием. Сухо заклацали вынимаемые из автоматов и карабинов затворы, с глухим стуком полетели на расстеленную плащ-палатку подсумки, патронташи, пулеметные ленты, автоматные и пулеметные диски и магазины. Тем временем Карпов возился у железного ящика, где хранились секретные документы. Наконец ему удалось открыть его. Сергей выгреб оттуда охапку бумаг и, переступая через спящих, понес их к свету. Бросив бумаги на столик дневального, он принялся торопливо их перебирать и просматривать: тащить всю гору папок не было смысла, надо было отобрать самые важные. Неожиданно громко взвыл зуммер телефона. Трое друзей замерли, глядя на зеленую коробку,
– Вер ист да?
– Дневальный Верба, господин гауптфельдфебель, - браво отрапортовал Сергей.
– Рота отдыхает. Происшествий нет.
– Зашем долго молчать? Спать, зволичь?
– Никак нет, господин гауптфельдфебель. Проверял, все ли вернулись с бала.
– Гут...
Сергей положил трубку на место, мгновение подумал и вырвал провода из клеммы. Покончив с телефоном, набросился на бумаги. Юнашев и Вдовиченко узлом завязали концы плащ-палатки и с трудом сдвинули с места тяжелый тюк с затворами и боеприпасами.
– Быстрей, Серега! Брось ты эти талмуды, - нетерпеливо позвал Вдовиченко.
– Не до них сейчас...
– Нельзя бросать, Петя. Другого случая не будет.
– Карпов уже отложил в сторону две папки.
– Я сейчас, хлопцы. Вы потихоньку двигайтесь к выходу. Володя, проверь, как там часовой у ворот.
Юнашев молча кивнул и выскользнул за дверь. Крякнув от натуги, вслед за ним поволок узел Вдовиченко. Минут через пять в дверь заглянул Юнашев.
– Все, Сергей. Кончай. Надо спешить.
– Готов, Володя, готов!
– ответил Карпов, яростно разрывая в клочки оставшиеся бумаги. Три черных папки он зажал под мышкой. Покончив с бумагами, оглянулся на Юнашева, спросил:
– Может, петуха, а?
– Сергей выразительно показал зажигалку.
– Не стоит, Сергей, - остановил его Юнашев.
– Тут же не все гады, есть и дураки. И потом - пожар сразу заметят, не успеем уйти.
Карпов с сожалением спрятал зажигалку, огляделся по сторонам, выскочил вслед за Юнашевым во двор. Остановился, прислушиваясь:
– Где часовой?
– Порядок, - ответил Юнашев.
– Спал. Я его на всякий случай стукнул прикладом и спрятал под крыльцо.
Карпов с автоматом двинулся вперед. Вслед за ним Юнашев и Вдовиченко понесли тяжелый узел. Когда до цели оставалось не больше квартала, Карпов остановился, подождал друзей.
– Хлопцы, - шепотом заговорил он, - не нравится мне эта слишком тихая улица. Давайте пойдем через дворы. Я вспомнил: тут есть проходной двор, как раз туда выйдем.
– Согласен, - коротко бросил Юнашев, и они свернули в темную подворотню.
***
Избитый, шатающийся Свиркунов, уже два раза пересекал пустую гулкую улицу Домбровского, подходил к парадной двери дома номер три, стучал в нее условным стуком и, прислушавшись, негромко произносил: "Домбровский здесь?" Подождав несколько минут, повторял вопрос и возвращался в тень противоположного дома, откуда за ним следили чуть поблескивающие стволы эсэсовских автоматов. Господин Тойбль не доверил эту операцию полицейским и прислал отделение автоматчиков. Немецкий ефрейтор, командир отделения, время от времени, взглянув на светящийся циферблат часов, тыкал дулом автомата Свиркунова, тот вздрагивал, покорно вставал и брел через улицу к дому номер три, чтобы стучать и звать.