Подпорченное яблоко
Шрифт:
Гнев Тоцци начал остывать. Все равно этим ничему не поможешь. Он чувствовал пальцы Джины в своей руке. Они были холодными. Еще схватит воспаление легких. На улице довольно прохладно, а на ней только слаксы и блузка. Она не жаловалась, во всяком случае, по этому поводу. Ветер растрепал ее волосы, они упали ей на лицо и закрыли очки. Интересно, о чем она думает? Что же на самом деле происходит между ней и Беллзом? Она вела себя довольно спокойно, сердилась, но не негодовала. Конечно, она не слабонервная барышня, но, наверное, человек, которого похищают под дулом пистолета, должен выражать несколько
Тут Тоцци задумался, как же выглядит он сам. Ведет ли он себя как Майк Санторо, занимающийся порнографическими фильмами, или как Майк Тоцци, агент ФБР? Может, он должен выражать больше эмоций? Может, надо попытаться выкрутиться из этой истории, как это сделал бы Майк Санторо, изобразить изумление и непонимание по поводу происходящего, поунижаться немного. Может, для такого проныры, которого он изображает, он ведет себя слишком стоически?
Да, но что, если Беллз уже знает, что он тайный агент? Живчик вполне мог сказать ему. Тоцци ни на грош не доверял этому говнюку. Если Беллз уже знает об этом, может быть, он хочет использовать Тоцци как заложника, чтобы купить себе свободу? Проблема в том, что он не знает, что именно известно Беллзу, а Беллз ничего не говорит. Очевидно, Беллз знал, что Гиббонс – представитель закона, иначе он не застрелил бы его. Но что еще ему известно? Через плечо Тоцци взглянул на лицо Беллза. Учитывая обстоятельства, оно было слишком спокойным, как будто он впал в медитацию, и это вызывало беспокойство. Интересно, о чем этот тип думает, что может вывести его из себя. Нужно разговорить его.
– Почему ты так поступаешь со мной, Беллз? Что я тебе сделал? Не понимаю.
Беллз не ответил. Они шли все вместе быстрым шагом, но Беллз находился в своем собственном мире.
– Скажи мне, Беллз. Может, я помогу тебе. Что-нибудь вместе придумаем.
Беллз засмеялся. Сначала его смех напоминал тихий свист, но скоро он превратился в громкий хохот на грани истерики.
Джина убрала с лица волосы и оглянулась:
– Ты больной. Ты это знаешь?
– Ну же, Беллз. Послушай меня. Я помогу тебе. Сними с нас наручники. Сделай это.
Джина усмехнулась:
– Как он может это сделать? У него нет ключа.
Она была права. Уложив ударом охранника, Беллз не взял у него ключ. Тем не менее надо продолжать беседу. Надо, чтобы Беллз разговорился. Он должен осознать, что его заложники не чурки, а люди.
– Беллз, ты не слушаешь меня. Я хочу тебе помочь.
Беллз замедлил шаги. Он так смеялся, что на глазах у него выступили слезы.
– Помочь мне? Как ты собираешься мне помочь? Ты – поганый стукач, Майки. Ты не помочь мне хочешь, ты хочешь меня заложить.
Стукач.Это слово застряло в голове Майка, как кинжал в стволе дерева. Значит, Беллз знает.
– О чем ты говоришь, Беллз? Почему «стукач»?
Беллз уже не мог контролировать себя. Он смеялся, будто надышался веселящего газа.
– Ты стукач, малыш Майки, вонючий поганый стукач. Помнишь того старикана, которого я подстрелил в универмаге? С раздутым лицом? Ты разговаривал с ним
Работалв ФБР, подумал Тоцци.
– Ты работаешь на ФБР, малыш Майки. Это нехорошо. – Беллз уже не смеялся.
Внутри у Тоцци все сжалось. Он не решился отрицать. Это могло бы привести Беллза в неистовство. Но если он признает, что Беллз прав, тот его наверняка пристрелит.
– Это правда? – Джина пристально смотрела на него.
– Что?
– Что ты работаешь на правительство? Значит, ты хотел навлечь неприятности на моего брата?
– Нет.
– Врешь.
– Джина, это правда. Я ни на кого не стучал.
Беллз снова начал заводиться, слыша, как они препираются, но Тоцци тоже разозлился. Он не любил оправдываться, защищаться. Даже если ты говоришь правду, впечатление такое, что ты врешь. Ей надо было дать прямой ответ, и лучше всего все отрицать.
Она отпустила его руку и попыталась вырваться, забыв, что они прикованы друг к другу.
– Ты настоящий поганец, знаешь ты это? Ты заговорил мне зубы, вешал мне лапшу на уши, что я тебе нравлюсь, а на самом деле тебе нужна была только информация о моем брате. Ты тогда пришел ко мне, только чтобы вынюхать что-нибудь о нем. На меня тебе наплевать. Я не могу в это поверить. – Ее глаза сверкали от злости.
Пот градом катился по спине Тоцци. О, черт...
Беллз перестал смеяться. Его рот превратился в прямую линию, глаза стали пустыми и безжизненными. Тоцци чувствовал, как в нем закипает ярость.
– Ты спал с ней?
– Беллз, послушай...
Беллз перевел взгляд на Джину:
– Ты спала с этим парнем?
Она отвернулась и ничего не ответила.
Беллз кивал. Его лицо потемнело.
– Отлично. Ты спишь с этим стукачом, а он хочет заложить меня. Отлично, Джина. Мне нравится.
– Это было только один раз, – раздраженно сказала она.
Но Беллз не слушал. Он говорил сам с собой, громко цедя слова:
– Меня показывают по телевизору, миллион копов охотятся за мной, а ты ложишься в постель с этим парнем. Чудесно.
Рубашка на спине у Тоцци взмокла от пота.
– Ты торопишься с выводами, Беллз. Все совсем не так. Послушай меня.
Но Беллз его не слышал. Лицо его ничего не выражало – он был в другом мире. Тоцци проследил за его взглядом, устремленным на корейскую бакалейную лавку на той стороне улицы. Водитель грузовика разгружал ящики с салатом из открытого кузова.
– Эй! – вскрикнула Джина.
Беллз внезапно схватил ее за волосы и потащил через улицу. Руку с пистолетом он не вынимал из кармана, и Тоцци видел, как ткань выпирает под дулом. Нестройной процессией они направлялись к кабине грузовика. •Не отпуская волос Джины, Беллз вскочил на подножку, заглянул внутрь кабины и спрыгнул, все одним движением.
– Отпусти! – закричала Джина, но он толкнул ее к кузову грузовика, увлекая и Тоцци.
Тоцци не сопротивлялся. Пистолет был нацелен в спину Джины, а у него уже была возможность убедиться, что Беллз, не раздумывая, стреляет на публике.