Шрифт:
Подпороговые чувства
Павел в очередной раз осторожно скосил глаза – соседка, сосредоточенно сдвинув брови, читала какой-то мелко набранный текст. Ее палец нервно скользил по экрану планшета, листая страницы, длинный ноготь, накрашенный ярко-красным лаком, казался диковинным маркером. Почувствовав, что на нее смотрят, она повернула голову, обожгла Павла сердитым взглядом и снова уткнулась в планшет. Невольно поежившись, он поправил наушники и сделал вид, что его безумно интересует пейзаж за окном.
«Словакия…» - он перекатывал это слово во рту, как леденец. Оно пахло сочной глянцево-лиловой сливой и было нежным, как взбитые сливки. А еще – по совершенно непонятной ассоциации – напоминало
Ему исполнилось тридцать три, а стаж дикого путешественника (рюкзачника, бродильщика!) перевалил на второй десяток лет. Это было как наркотик: дорога, переезды, перелеты, незнакомые города, гостиницы, люди на улицах. Музеи и «официальные» достопримечательности были ему не слишком интересны. Иное дело – просто ходить, ходить – пока ноги не запросят пощады. Смотреть. Впитывать каждой клеточкой энергию жизни – обыденной для «аборигенов» и незнакомой, загадочной для него. Когда он уставал бродить, устраивался в открытом кафе с кружкой пива или чашкой кофе и просто наблюдал за жителями города.
Когда-то, после окончания института, Павел был добропорядочным клерком, как говорят, офисным планктоном. Впрочем, сам он саркастически называл себя офисной плесенью, утверждая, что от планктона хоть какая-то польза – ну там, китов кормить, кислород вырабатывать, а от его работы пользы – полный ноль. Каждый день по отдельности тянулся, как комок изжеванного «Орбита», при этом недели и месяцы сменяли друг друга со скоростью огней за окном скорого поезда. Личная жизнь не складывалась, институтские приятели остались в прошлом, на работе отношения тоже не клеились.
Стандартные «молодежные» развлечения казались Павлу либо пресными, либо вовсе тупыми. Оставалось только читать, гулять в одиночестве по вечернему городу, иногда выбираться в театр или кино. В общем, с людьми ему было неуютно, но и в роли отшельника он себе тоже не слишком нравился.
Все изменилось после получения загранпаспорта. Первая поездка - всего-то в Лаппеэнранту, которую питерцы и заграницей-то не считают. Но Павел был очарован. Или, скорее, зачарован. Вторая поездка, третья, Финляндия, Прибалтика, затем, как он говорил, «дальняя Европия». Он понял, что пропал, что скучает, задыхается без дороги, бегущей навстречу, без аэропортов и вокзалов, без шумных хостелов и маленьких кабачков, куда не ходят обычные туристы.
Но путешествия, даже самые бюджетные, требовали немалых средств. И времени. И вот в один прекрасный вечер Павел, сведя баланс плюсов и минусов, принял судьбоносное решение. Для начала уволился и занялся фрилансом. Писал он легко, мог довольно быстро, что называется, на коленке состряпать текст практически на любую тему, поэтому заказчиков становилось все больше и больше. И работать можно где угодно, только и нужно, что ноутбук, Интернет и стул – даже стола не надо.
Обеспечив себя работой, Павел сдал свою немаленькую квартиру в центре – это были очень даже неплохие деньги. Ну а дальше все пошло, как по маслу. Финский мультишенген, который жителям Северо-Запада давали с невероятной легкостью, позволял проводить в большей части Европы шесть месяцев в году. Это было до обидного мало. Приходилось разбавлять безвизовыми странами. Он снимал недорогое жилье или останавливался в хостелах, по вечерам работал, днем бродил. А как только зуд перекати-поля напоминал, что снова пора в дорогу, ехал дальше. Когда «мультик» заканчивался, возвращался в Питер, снимал на месяц комнату и получал новый. Кстати, об эмиграции Павел не думал – это было явное «не то». По России путешествовать тоже не получалось. Все-таки он был не обычный турист, который фотографируется на фоне топовых достопримечательностей и везет домой магнит на холодильник. Российская действительность была знакома и предсказуема – а ему было необходимо постоянно окунаться в новое и неизведанное.
Впрочем, у финского «мультика» был определенный
Но на деле все оказалось не так просто. Пакет документов на визу требовался такой, что даже капризные «бритиши», славящиеся чрезмерной строгостью в визовых делах, могли обзавидоваться. Тем не менее, дикое туристическое племя давно научилось сообща обходить бюрократические рогатки. У Павла было достаточно интернет-приятелей по всему миру, со многими доводилось пересекаться и в реале, так что с их помощью он очень быстро получил в паспорт заветную вклейку с двойным словацким крестом на печати.
В Братиславу Павел прилетел рано утром. Посадка оказалась не из приятных - самолет садился в плотную вату низких облаков и тумана, трясло так, что пассажиры дружно визжали и потихоньку прощались с жизнью. По счастью, все обошлось, но взвинченное состояние не покинуло Павла даже спустя несколько часов, когда он сидел в небольшом кафе и пил третью чашку эспрессо подряд, размышляя о своих дальнейших действиях.
Поездку в Словакию он решил сделать «темной». Этот чисто техническое понятие в тот момент как-то очень подходило к настроению, хотя на самом деле в его собственной терминологии означало лишь то, что все перемещения носили исключительно спонтанный характер. Разумеется, Павел представил в консульство все сведения о своем маршруте и местах проживания, но они не имели ничего общего с действительностью. Он мог остановиться в Братиславе, а мог сесть в первый попавшийся автобус или поезд и поехать туда, куда повезут.
Но его что-то то ли тревожило, то ли раздражало, и он ни на что не мог решиться. Наконец, мысленно прикрикнув на себя и обозвав «капризной примадонной», Павел вышел на улицу, надеясь, что решение придет само собой. Покружив часок по улицам, он сориентировался по карте и обнаружил, что находится неподалеку от автовокзала. «Подпороговые чувства правят бал», - промурлыкал он себе под нос строчку из любимой песни и решил, что купит билет на ближайший рейс.
Первым в расписании значился старый знакомый – желтый автобус «Student Agency». На таких Павел путешествовал по Европе уже не первый раз. Этот должен был зарулить в Братиславу по пути из Праги в Кошице. Просмотрев список остановок, Павел взял билет до конечной станции, хотя решил, что выйдет где-нибудь раньше.
Автобус был заполнен пассажирами до отказа, и только место рядом с Павлом оставалось свободным. Но не успел он порадоваться неожиданной удаче, как в салон вскочила запыхавшаяся девушка – в последнюю минуту. Закинув рюкзак в локер, она недовольно покосилась на Павла и устроилась в кресле у прохода. Он слышал, как она разговаривала с водителем по-английски (значит, не словачка и не чешка), и – тоже по-английски – предложил ей свое место у окна. Но девушка даже не соизволила ответить, только головой мотнула, отказываясь. Павел пожал плечами и размотал наушники.
Разумеется, в их диком бродячем братстве хватало женщин. Иногда у Павла завязывались необременительные интернациональные романы, но в данный момент он был свободен даже от таких эфемерных отношений. Однако соседка была совсем не в его вкусе. И все же его почему-то так и тянуло посмотреть в ее сторону.
В ней все было не так, неправильно и, пожалуй, некрасиво. Брюнетка с очень бледной кожей и темными, почти черными глазами – радужка сливалась со зрачком. Один из передних зубов слегка набекрень. Тонкие губы, острый нос и торчащие ключицы. Слишком высокая, слишком худая, она сутулилась и вообще была какой-то непропорциональной. Похожей на слишком быстро вытянувшегося подростка, хотя по лицу ей можно было дать не меньше двадцати пяти. В общем, уродина. Но Павел чувствовал себя рядом с ней так, как будто сидел на муравейнике. И в этом не было ни грамма эротики, только странное лихорадочное возбуждение. Как будто где-то далеко трубач играл сигнал тревоги.