Подростки
Шрифт:
— Посмотрим, что будет завтра, но вот я сегодня вижу, что ты уже нарядилась.
Вера смутилась.
— Я, мама, только примерила.
— Примерила! — Нина Александровна погрозила пальцем. Но глаза матери не были сердитыми, они ласково смотрели на девочку.
— Помогай, детка, провизию собирать.
Вскоре все было собрано, и Вера заскучала от безделья.
Ох, как медленно тянется время!
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку» раздалось из зала: это били старинные часы с кукушкой и огромными медными гирями.
«О, господи, только три часа. Сколько же еще маяться до десяти,
Вера вышла во двор. Она покормила кур, бросила им пригоршню проса. Понаблюдала, как смешно большой красный петух скликал свою семью, как жадные куры отгоняли назойливых воробьев. А время тянулось и тянулось.
Она вернулась в дом. Тишина комнат удручала ее.
«Почитать разве? » — девочка взяла свою любимую книжку — томик стихов Некрасова. Открыла наугад — «Саша». Нашла знакомое место:
…Саше случалось знавать и печали: Плакала Саша, как лес вырубали, Ей и теперь его жалко до слез. Сколько тут было кудрявых берез! Там из-за старой нахмуренной ели Красные грозды калины глядели, Там поднимался дубок молодой. Птицы царили в вершине лесной. Понизу всякие звери таились.Девочка задумалась… А какой лес здесь? Кудрявые березы? Колючие елки? Лохматые сосны?
Чтобы скоротать время, она несколько раз выходила на улицу. Все одна и та же скучная и знакомая картина. В обе стороны тянулась почти пустынная в эти часы Уфимская. Кочины жили в самом центре, недалеко от реки. Но и это место не было особенно оживленным. Весь городок был тихим, захолустным. Только на базарной площади, против которой стояла квартира Кочиных, иногда бывало оживленно и шумно.
Утром Вера проснулась очень рано. В щели ставней пробивались лучи восходящего солнца. Девочка накинула халатик, сшитый недавно мамой, и выбежала на парадное крыльцо.
Влажный воздух обдал Веру бодрящей свежестью. Улица лежала умытая утренней росой. В сторожкой тишине плыли звуки далекого рожка, в Заречье играл пастух.
— Ой, ой, — спохватилась Вера. — Надо будить мамочку. Скоро могут приехать.
Вера не ошиблась. Едва они с мамой оделись и выпили по стакану чая, как по улице загромыхал тарантас, и Валя лихо осадил пару у самого подъезда.
Девочка выскочила на парадное крыльцо.
— Какая прелесть! — она даже руками всплеснула. В просторный удобный тарантас была впряжена пара крепких лошадок. Дуга коренного и шлея пристяжки украшены разноцветными тряпочками и зеленью.
В тарантасе сидела улыбающаяся Лена и с ней, очевидно, сестренка, темноволосая, смуглая, черноглазая девочка.
На козлах, вытянув руки, как настоящий кучер, сидел стройный мальчик, такой же смуглый, черноглазый, как и девочка. На нем была сатиновая рубашка и белый пояс с кистями.
Все это Вера рассмотрела быстро, одним взглядом. Она даже заметила, что мальчика портил картуз с большим козырьком, какой обычно
— Заходите, заходите, — сказала она, подходя к Елене, — мама сейчас, а я уже готова.
Спрыгнув с тарантаса, Елена поздоровалась с Верой и показала ей на Наташу.
— Познакомьтесь, Вера, это моя сестра, Наташа.
Вера по привычке сделала книксен [2] . Наташа проворно соскочила с тарантаса и поздоровалась. Девочки сразу оживленно заговорили. Еще бы, у них было столько общих серьезных вопросов. Надо было решить, какую лучше взять корзинку, сколько можно в день набрать ягод…
2
Приседание, поклон.
Валентин сидел хмурый, недовольно слушая болтовню девочек.
— Ой, — вдруг спохватилась Наташа, — познакомьтесь. — Это брат мой, Валя. — Вера посмотрела на него с некоторым интересом и любопытством.
Мальчик не мог сразу решить, как ему быть. Он не знал, здороваются ли с девочками за руку. Кивнул на всякий случай головой.
— Нет, здравствуйте! — немного капризно сказала Вера и, подойдя вплотную, протянула руку.
— Осторожно, об деготь измажетесь, — вместо приветствия сказал Валя, однако руку подал.
— Ха-ха-ха, — тоненько и звонко расхохоталась Вера. За ней засмеялась и Наташа. — Это у вас такое «здравствуйте!» — И она, повернувшись, побежала в дом.
«Вот вертихвостка девчонка, — рассердился Валя, — ха-ха-ха, да хи-хи-хи. Подумаешь, городская, вырядилась… приседает. У, пигалица!»
— Эй, эй, не балуй! — крикнул он на лошадей, хотя они стояли спокойно.
— Валя! — раздался Верин голос. Мальчик вздрогнул и оглянулся.
Вера стояла у раскрытого настежь окна. На темном фоне комнаты ее светлые волосы выделялись особенно ярко. Глаза блестели весело и задорно. Девочка улыбалась, и от этого на щеках ее появились две маленькие ямочки.
«Нет, она не пигалица», — подумал мальчик о некоторым даже удовольствием.
— Идите в дом, — позвала девочка.
— Нельзя, кони уйдут.
— Ну, как знаете. — Вера сморщила носик и захлопнула окно.
«Вот сорока, — опять с досадой подумал Валя. — Зачем только и поехал. Будет трещать всю дорогу… да, поди, еще и мать барыня… Связался… Копаются долго!»
Стали, наконец, садиться. Валя слышал, как зазвенел голосок Веры, как подружившаяся с ней Наташа, смеясь, что-то рассказывала. Вышла Елена. Мальчик и головы не повернул. Вот, должно быть, из дому вышла сама барыня.
— Какая прелесть лошади! — раздался низкий, слегка глуховатый голос. — Ай, да кучер, молодец!
«У, толстая барыня… — все еще не оглядываясь, подумал мальчик. — Сейчас садиться будет — тарантас накренится. Коней с такой загонишь в мыло».
Он оглянулся. С парадного крыльца спускалась высокая, стройная женщина в скромном, темно-синем платье. Ее каштановые густые волосы были собраны под шелковым шарфом в большой узел. Она так ласково улыбалась, что Валя не выдержал и тоже улыбнулся.