Подростки
Шрифт:
«Ишь ты! — подумал он, — вот так барыня, и на барыню не похожа».
— Ну, здравствуй, Валя! — Нина Александровна протянула мальчику руку. — Выезд у тебя замечательный, горюновскому не уступит.
Валя был польщен. У Горюнова были первые рысаки в городе.
— Я сяду рядом с Валей, — неожиданно заявила Вера. — Мы поместимся, да?
Мальчик молча подвинулся. Вера села рядом.
— А ну, милые, — солидно пробасил Валя, — трогай! — и шевельнул вожжами. Лошади с места взяли дружной рысью.
Выехали за мост. Мимо бежали низенькие, утопавшие в зелени домики Заречья.
«Прокачу, пока не жарко», — подумал Валя. Ему захотелось немного созорничать.
— А ну, милые, наддай! — и он вожжой вытянул иноходца вдоль спины. Тот рванулся и прибавил ходу. Пристяжная, откинув голову, перешла на галоп.
Вера испугалась. Она зажмурила глаза и, схватив Валю за руку, чтобы не свалиться с козел, прижалась к нему. Это мешало править. Он хотел отодвинуться, да некуда было. Выдернуть руку? А если и впрямь упадет? Что бы сделали на его месте Колька или Механик? Как поступил бы атаман Золотой?
Валя решил не отдергивать руку. Нельзя же, чтобы девочка упала. И на всякий случай попридержал лошадей.
Подъехали к реке. Места здесь были живописные. Этот берег низкий, пологий, порос густой, никогда не кошеной травой, а противоположный — гористый. Среди зелени лесов чернели скалы, уступами спускавшиеся к реке.
— Бродом сейчас поедем, — предупредил Валя, — на той стороне самое ягодное место. В прошлом году здесь наши втроем пять ведер клубники взяли.
Вера, которая, осмелев, снова спокойно сидела рядом, от удивления даже руками всплеснула.
Дорога спустилась в реку. Лошади, осторожно ступая, вошли в воду.
Вере снова стало страшно. Колеса погружались все глубже и глубже. Вода разбивалась о вертящиеся спицы. Если смотреть на них, то казалось, что тарантас и лошади плывут против течения. У девочки закружилась голова.
«А вдруг перевернемся!» — с ужасом подумала она и искоса посмотрела на Валю. Тот сидел совершенно спокойно и уверенно правил лошадьми.
«Какой храбрый мальчик, — подумала Вера. — И картуз вовсе не безобразный».
А тарантас продолжал погружаться. Вот уже не видно передних колес. Вода подошла под самый короб.
— Не зальет? — с ноткой неуверенности в голосе спросила Нина Александровна. — А то вся провизия намокнет.
— Сейчас конец, — уверенно сказал Валя.
Остановились в березовой роще близ реки. Девочки моментально схватили корзины и бросились в глубь рощи.
— Дети, дети, — окликнула их Нина Александровна, — не убегайте далеко, заблудитесь.
— Найдем, если заблудятся. Я все места тут знаю, — успокоил Валя, распрягая лошадей.
— Я пойду с ними, — сказала Елена.
Вера первая увидела несколько ягод клубники.
— Ягода, ягода! — закричала девочка в восторге.
— Ну, Вера, какая же это ягода, — возразила Наташа, — эту и рвать не стоит. Вот смотри, — она выбрала полянку подальше. На первый взгляд казалось, что на ней — одна зеленая трава. Но стоило только присмотреться и становилось видно, что вся полянка сплошь усеяна прекрасной спелой клубникой.
Вера набросилась на ягоду.
Ягодницы увлеклись и шли все дальше, пока Елена не заметила, что Вера с непривычки утомилась. Они повернули обратно и шли не торопясь, продолжая брать клубнику.
Нина Александровна, между тем, занялась приготовлением обеда. Валя, стреножив и пустив на траву лошадей, стал помогать. Он принес воды, быстро и умело разжег костер.
Они разговорились. Нина Александровна расспрашивала мальчика об отце, матери, об учении, о приятелях.
Валя охотно рассказывал подробности своей жизни. С увлечением описал Механика и Николая. Говорил о драках, о порванной рубашке и дяде Михайле. Он немного колебался, стоит ли говорить, что Михайлу арестовали, но Нина Александровна так не походила на других барынь, которых видел Валя, что ему захотелось рассказать и об этом. Хотелось очень рассказать о находке в лесу, но не решился: помнил клятву…
Рассказ мальчика вызвал у Нины Александровны невольную потребность говорить о себе. Тишина окружающего леса, потрескивание костра, огонь которого на солнечном свете казался невидимым — все это располагало к откровенности. Обычно скрытая и молчаливая, она поведала мальчику то, что говорила только своей дочери в зимние долгие сумерки, когда они сидели вдвоем у топящейся печки. Рассказ молодой женщины захватил Валю.
…Муж Нины Александровны был учителем, сначала в деревне, потом в этом маленьком тихом городке. Отсюда его и сослали в далекий холодный Туруханск, где, пробыв три года, он умер от чахотки, не дожив до освобождения всего неделю.
Валя очень удивился. Значит, таких людей, о которых говорил Данила, много, и это не только рабочие, но есть среди них и учителя? А как сама-Нина Александровна?
Валя хотел расспросить молодую женщину, но тут подошли ягодницы.
У Веры, конечно, ягод было меньше всех. Лена и Наташа подсмеивались над ней, девочка была заметно огорчена, но старалась не показать этого.
Вале стало жаль Веру. После рассказа Нины Александровны он почувствовал к девочке симпатию. «Ничего, — подумал он, — после обеда рыбачить пойдем, забудет про ягоды».
Пообедав, Валя вырезал три тонких, длинных и гибких удилища. Вера сразу заинтересовалась.
— Что вы хотите делать? — спросила она.
— Угадайте!
— Удочки!
— Верно.
— Рыбу удить! Рыбу удить! — захлопала в ладоши Вера.
Валя из-под сиденья тарантаса вынул лески.
— А чем наживлять будем? — спросила брата Наташа.
— Есть чем, не беспокойся! — и мальчик извлек из-под того же сидения банку с червями.
Рыба клевала хорошо. Валя за несколько минут поймал штук пять блестящих, серебристых чебаков и сероспинных пескарей. Хорошо ловилась и у Наташи, а Вера никак не могла научиться быстро и вовремя выдергивать удочку из воды. Девочка или слишком торопилась, или опаздывала. Валя только успевал насаживать червей, и каждый раз рыба, обманывая неопытную Веру, съедала наживку. Девочка нервничала.