Подростки
Шрифт:
В хвосте колонны, около последних рядов, гарцевали казаки. Горячие кони плясали на месте. Казаки, в фуражках набекрень, трясли курчавыми чубами и размахивали нагайками, не решаясь, однако, напасть. А колонна, становясь все более стройной, не спеша уходила. В последних рядах шагали боевики. Держа руки в карманах и время от времени оглядываясь, они, однако, не теряли равнения, шли плечо к плечу, как бы плотной стеной охраняя идущих впереди.
От головы колонны, где пламенем трепетали знамена, снова и снова докатывалась песня.
Валя,
Пришли на станцию. Казаки не отставали: за железнодорожной канавой они спешились и почти вплотную подошли к остановившейся колонне, но никто, казалось, и внимания на это не обращал. Митинг, прерванный на Ярмарочной площади, возобновился Народ удобно расположился на насыпи.
Да и сами оренбуржцы уже без злобы, скорее с любопытством, ловили слабо долетавшие до них слова ораторов и изредка, пользуясь тем, что есаул подал команду «вольно», перекидывались словами.
— Чешет, как по писаному, — сказал молодой рябой станичник.
— Привык брехать, — проворчал стоявший рядом дородный, краснолицый, с большими усами казак. — Вот ужо попадет мне, начешу я ему.
— Закурить бы, — мечтательно протянул его сосед, молоденький, с ухарским чубом…
…В это время неожиданно вдали показался паровозный дымок, а через несколько минут стало слышно, как гудят рельсы. Толпа оглянулась. Замолчал оратор. К станции приближался пузатый, длиннотрубный паровозик, надсадно пыхтевший на небольшом подъеме. Откуда в момент всеобщей забастовки мог взяться поезд? Что он вез? Быть может, из Кургана ехали забастовавшие железнодорожники, чтобы помочь, если надо, челябинцам?
Недоумение возросло, когда вдруг из остановившегося поезда стали выскакивать солдаты и тут же на полотне выстраиваться. Были они с винтовками, скатками на плечах. Стояли молча, замерев с ружьями у ноги. Штыки, матово поблескивая на солнце, торчали, словно редкая изгородь. Наступила напряженная тишина.
Через несколько минут к группе офицеров, стоящих впереди строя, подошел невысокого роста, плотный, седоусый полковник. Он выслушал рапорт командира вновь прибывающего подразделения и, козырнув, направился к толпе.
— Господа! — хриповатым басом проговорил полковник. — Предлагаю вам разойтись, иначе вынужден буду применить силу.
Толпа молчала и не двигалась.
— Я жду, господа! — повысив голос, повторил он.
Валя почему-то думал, что толпа, как всегда, ответит криком и свистом. Он даже подмигнул Николаю и Дмитрию и приготовился выкинуть что-нибудь этакое позамысловатее, свистнуть разбойным посвистом, закричать, заулюлюкать. Но толпа по-прежнему молчала, и это молчание было страшнее всяких криков. В нем чувствовался накал, дошедший до предела, упорство, решимость не уступать.
Это, должно быть, почувствовал и полковник. Он постоял несколько секунд, затем круто повернулся и сделал шаг по направлению к офицерам. Навстречу ему торопливо шагнул поручик. Не доходя до солдат, полковник как-то излишне
Толпа стояла не двигаясь. Солдаты шли. Народ замер. И вдруг чей-то женский голос истерически закричал:
— Запорют! А-а-а-а!
И толпа хлынула вниз с насыпи стремительным, неудержимым потоком. Началась паника. Люди кричали, бежали что есть силы, падая и опрокидывая друг друга. Кто-то сбил с ног Механика, но мальчик проворно вскочил и побежал с насыпи, перепрыгивая через упавших.
Однако паника прошла так же неожиданно, как и началась. Сбежав, люди остановились. А с насыпи спокойно спускались дружинники, как всегда, ровным строем. Они готовы были принять на себя удары солдатских штыков, готовы повернуться в любой момент и вступить в неравный бой. Но солдаты больше не наступали. Увидев, что народ побежал, полковник снова махнул перчаткой, раздалась команда, к солдаты остановились, приставив винтовки к ноге.
На этот раз демонстрация была разогнана. Но не надолго. Как огонь в сухом сене, исчезая в одном месте, вспыхивает в другом — так и толпа, рассеянная у железнодорожных путей, через некоторое время собралась уже у здания железнодорожного собрания. Нужно было во что бы то ни стало выработать требования и предъявить их администрации. Андрей, Степан, Данила и еще несколько человек посовещались.
Ребята увидели, как десятка два дружинников направились в сторону станции, а Андрей крикнул:
— Товарищи, прерванный митинг будет продолжаться.
Все на площадь.
И толпа двинулась на соседнюю площадь.
Ребята оглянулись. Казаков не видно. Их, должно быть, сдерживают дружинники.
Но вдруг впереди раздался крик. Навстречу демонстрантам из переулка на рысях вылетел новый отряд казаков. Народ заметался. Сзади, прорвав цепь дружинников, вылетела, еще полусотня. Толпа шарахнулась и сжалась в плотный клубок. Ребят придавили. Где-то высоким, надрывным голосом вскрикнула женщина. Валентин увидел, как невдалеке от него, прямо в толпу врезался верховой. Он взмахнул нагайкой, и в воздухе пронесся крик боли. Еще мгновение, и крики послышались со всех сторон. Люди бросились в разные стороны, пытаясь проскочить мимо казаков.
«Как хорошо, что девочки ушли», — подумал Валя к вдруг почувствовал, что на него сзади надвигается что-то, огромное. Он быстро оглянулся и отскочил. Со свистом пропела в воздухе плеть и глухо ударилась о чьи-то плечи. Валентин растерялся. Бежать? Куда? Всюду метался народ, испуганный, растерянный, отыскивая малейшую возможность вырваться из переулка.
— Сюда, сюда, черт! — услышал Валентин и увидел, как Механик бежит мимо него к забору. Валя рванулся вслед за ним и сейчас же увидел Николая. Вот и забор, еще минута — и они все трое по ту сторону забора, во дворе незнакомого дома.