Подруга детства
Шрифт:
В абсолютно сомнамбулическом состоянии Дейзи поднялась, собрала чемодан, убрала нарядное платье, приготовила привычные джинсы и свитер с кроссовками на завтра, приняла душ, почистила зубы, вернулась в комнату и снова улеглась на кровать. Мысли в голове отсутствовали, вспоминалась только одна фраза: «Согласна ли ты стать моей женой?»
За стеной сладко похрапывал Морис Эшкрофт. У него были все основания спать сном младенца, и он успел даже некоторое время погордиться собой во время вечернего туалета.
Операция прошла более чем успешно.
Завтра с утра позвонить «Гамбсу, Гамбсу и Гамбсу», маминому адвокату, который собаку съел на таких делах. Он составит брачный контракт. И через месяц Морис Эшкрофт с небрежной гордостью — или горделивой небрежностью — посмотрит в глаза папе и сообщит, что отныне у него полно денег. А Дейзи… Ну что — Дейзи! Она вполне сойдет за жену, на первых порах, а дальше видно будет. Спать с ней не то, чтобы очень захватывающе, в постели она бревно бревном, но ведь никто и не собирается хранить супружескую верность. А для развлечений есть Мими… И Стелла… И Хелен… И вообще…
Ван Занд, явившийся к самой посадке в самолет, был одновременно расслаблен, хмур и несколько раскоординирован в пространстве. Возможно, именно поэтому — а также потому, что Дейзи почти по всем пунктам соответствовала ему, — выгодный контракт так и не был подписан. Ван Занд мялся, мычал и наконец сообщил, что сейчас его гораздо больше занимает некий кинопроект с молодыми актрисами, а не моющие средства и их рекламирование.
Дейзи язвительно поинтересовалась, не этих ли молодых актрис они имели удовольствие лицезреть в день приезда, Ван Занд ушел от ответа, а потом и задремал. Морис сделался мрачен, но потом вспомнил, что должен изображать трепетного влюбленного, ожидающего своей участи, и с азартом взялся за дело — схватил Дейзи за руку и уставился на нее молящими зелеными очами, — а потому Дейзи немедленно выкинула из головы все мысли о бизнесе и решительно ответила, что согласна выйти за Мориса замуж.
В аэропорту Морис расцеловал невесту в обе щечки и умчался, предоставив ей самой ловить такси. Мотивировал он это тем, что должен осчастливить маму. В нынешнем своем состоянии Дейзи могла только умиляться сыновней любви, и потому до дома добралась сама, не переставая мечтательно улыбаться и время от времени протяжно вздыхать.
Ну а потом грянул понедельник.
Миссис Пардью и Клифф заперлись с Дейзи в кабинете и в течение двух часов обрисовывали ей положение агентства. Дейзи слушала, хмуро кусала карандаш, кивала, а потом ласково улыбнулась Клиффу и мягко, но решительно изложила свои соображения. Миссис Пардью долго молчала, а потом негромко произнесла:
— Милая, а ты уверена? В конце концов, все мы взрослые люди, и ты вовсе не обязана…
— Я приняла решение. Мы были вместе
— Дейзи, но ведь ты наверняка захочешь начать новое дело…
— Я уже его начала. Я выхожу замуж.
Показалось ей или нет, но за дверью что-то глухо стукнуло. Миссис Пардью нахмурилась.
— Это молодой Эшкрофт?
— Да. Морис сделал мне предложение, я его приняла.
— Дейзи, я хочу предупредить…
— Не надо, миссис Пардью. Мы любим друг друга. Вряд ли в ближайшие пару-тройку лет я захочу заниматься бизнесом. Эшкрофты — патриархальная семья, они скорее предпочтут видеть невестку дома, чем во главе фирмы. А Морис сумеет меня обеспечить.
Клифф издал неопределенный звук, но промолчал. Миссис Пардью поднялась со стула.
— Что ж, в таком случае — поздравляю. Хорошо бы было — с чем.
Когда они выходили из кабинета, Дейзи увидела в коридоре Гаса. Он стоял и с задумчивым видом смотрел на потолок, где мигала неисправная неоновая лампа. Лицо Гаса по обыкновению не выражало ничего. Дейзи нахмурилась, дождалась, когда финансовый отдел скроется в своем царстве, и прошипела негромко и язвительно:
— Подслушиваем у дверей начальства? Очень красиво.
— Не понимаю, о чем ты.
— У меня хороший слух. Ну-ка, зайди!
Гас немедленно бросил пялиться на люстру и безропотно вошел в кабинет. Дейзи набрала воздуха в грудь, чтобы устроить грандиозный скандал, но друг детства опередил ее.
Тихий, грустный, чуть удивленный голос, усталые интонации. Грустный Умный Лис смотрел мимо Дейзи, на улицу, туда, где солнце вызолотило листву.
— Не ругай меня, Маленький Храбрый Заяц. Нелегко прощаться со своим детством. Ты уходишь, и я сержусь. Не на тебя. На себя.
— Гас, я…
— Ты ничего не обязана объяснять, Дейзи. Ты просто… будь счастлива. Пожалуйста. И еще одно. Знай это просто так, на всякий случай. Если я буду тебе нужен, если захочется поговорить или помолчать — я буду рядом. Всегда. Ничего не изменится, девочка. Мы — друзья.
Дейзи почувствовала, как в носу закипают шипучей газировкой слезы. Странно — в эту минуту она почти ненавидела Мориса Эшкрофта…
— Гас, не надо таким тоном, пожалуйста! Я ведь не умираю, не уезжаю в Австралию — я просто выхожу замуж за человека, которого…
— Я сказал то, что хотел сказать. Теперь позволь мне не слышать того, чего я не хочу слышать.
— Почему ты его ненавидишь?
— Ненавижу? Нет, неправильное слово. Я не ненавижу. Я не понимаю. Но готов признать, что некоторые вещи понять невозможно. К тому же во многом виноват я сам.
— Теперь не понимаю я.
— И не надо уже, Дейзи. Всему свое время, а я свое упустил. Теперь это было бы нечестно. Да, вот еще что. Я написал заявление в пятницу.