Подруга особого назначения
Шрифт:
«Я не упаду, — возразила она с досадой, — я постою немножко. Приду в себя».
Она постояла и открыла глаза. Все осталось так, как и прежде, но на этот раз она была готова к тому, что увидит.
Из ее номера в Карловых Варах украли конверт.
Что искали в ее квартире в Москве?
Кто искал? Вернулся тот, кто четыре дня назад стукнул по голове Димку? Или пришел другой?
Запах лекарств стлался над курганами вывороченных вещей. Наверное, в лекарствах тоже что-то искали.
Ключ. В последний день на работе у нее вытащили
Раненый Димка не мог оставаться в открытой квартире, и его взяла к себе Таня. Выходит, что тот человек вернулся, уже не опасаясь, что нарвется на Димку. Выходит, он знал, что Димки нет и Варвары нет, пришел и открыл ключом дверь и стал методично крушить ее частную жизнь — рыться в вещах, отдирать обои, вываливать на пол полотенца, лезть в шкафы.
Выходит, он следил за квартирой! Или… за Варварой?!
Может, он и сейчас следит?!
Варвара вскрикнула — тихонько. Оглянулась по сторонам, как будто опасаясь, что из стены выйдет бандит с биноклем, тот самый, который за ней следит.
Дрожащей рукой она выключила свет, кое-как вставила ключ, заперла квартиру и побежала к лифту.
«Верните то, что вам не принадлежит, — было напечатано на белом листе обычным компьютерным шрифтом, — абонентский ящик 280, Москва. Срок два дня».
Таня заваривала чай, то и дело расстроенно поглядывая на листок. Он был немного помят — там, где булавка пришпиливала его к дерматину двери в Танину квартиру.
— Что это такое? — сама у себя спросила она и еще сильнее рассердилась. — Что мне не принадлежит? Что я должна вернуть?! Черт знает! Принесло вас на нашу голову!.. — сказала она Димке, который в ответ на ее тираду участливо шевельнулся на стуле. — Угораздило вас!..
Он тоже думал про себя этим словом — угораздило, но по-другому. С разгневанной хозяйкой объясняться не стал. Она сердилась и была права.
— И зачем вы купили столько еды? — не переводя дыхание, продолжила она, — мы ни за что столько не съедим, все испортится, а я ненавижу, когда пропадает еда!
— Нет, — успокоил ее Димка.
— Что — нет?
— Не пропадет. Ваш сын и я… мы все съедим, вот увидите.
— Конечно, если задаться целью съесть, то можно съесть вместе с холодильником! Но вовсе не обязательно было столько покупать! И эти дурацкие звери! Он что, правда повытаскивал их из ящика?!
— Правда, — ответил Димка и улыбнулся, — только правда и ничего, кроме правды.
— Сам?!
— Сам. Я попробовал, и… нет. Вася… да.
Имя ее сына странно прозвучало в исполнении чужого мужчины, и Таня грустно на него посмотрела.
— Спасибо, — произнесла она неожиданно, — он так хотел хоть что-то оттуда достать. Это у нас прямо навязчивая идея! А у меня как-то и денег лишних нет, и времени никогда нет там с ним стоять. Обезьяна! Он неделю мечтал добыть обезьяну. Его как раз неделю назад по-новому зарядили, этот дурацкий ящик.
— Все дело в том, — Димка опять улыбнулся, — что это необыкновенная обезьяна. Ей обязательно
— Вам чай с сахаром?
— Да, спасибо.
— А мой муж? — помолчав, спросила Таня. — Буйствовал?
— Не особенно. Все о'кей. Мальчик переживал, но быстро успокоился.
— Он привык.
— Он сказал, что раньше было хуже. Раньше было хуже, и теперь стало хорошо.
— Ну и что?! — обозлилась Таня. — Вам-то что?! Вы женаты?!
— Нет, — признался Димка.
Он знал совершенно точно — как будто ему предсказала розовая прорицательница-обезьяна, — что у него будет стабильный, крепкий, счастливый брак.
Возможно, он не станет кидать к ее ногам все богатства мира. Возможно, он не станет по ночам целовать ее след на садовом крылечке. Возможно, он не станет писать стихов и серенад и — кто знает? — может быть, даже не назовет в ее честь ни одну открытую им звезду.
Зато он будет сильно, верно и спокойно любить ее и никогда не станет сомневаться в ней, и она не станет сомневаться в нем, и в правильности принятого решения, и у них будет то, что так нужно им обоим — и каждому нормальному человеку. Семья.
— …а раз не женаты, то и нечего меня осуждать! Попробуйте пожить с таким человеком, как мой бывший муж!..
— Он… плохой человек? — перебил ее Димка. Таня остановилась и даже несколько раз вздохнула от неожиданности.
— Да, в общем, нет. Не плохой. Нервный очень, но это от того, что у него с работой беда. Инженер, окончил хороший институт, а теперь вот никому не нужен. Неприспособленный, понимаете? Делать ничего не умеет и учиться не хочет. На другую работу не берут, и он не особенно старается устроиться. Отец ему машину отдал, так он ни разу за все время тормоза не прокачал, отец сам все делал и делает. Ну, не пьет.
— Это большое счастье, — отчетливо выговорил Димка.
— Что? — не поняла Таня.
— Не пьет. Счастье.
— Представьте себе, — заявила с вызовом Таня, — большое. Вещи не пропивает, не дерется, по вечерам дома. Это по нынешним временам…
— По всем временам, — ровно ответил Димка, — одинаково. Вася боится своего отца. Плачет. Я видел сам. Ваш муж бросил на асфальт его обезьяну. И вы смеете говорить — неприспособленный! — Это слово он выговорил почти по слогам. — Вы врач. Вы взрослая, умная, решительная, вы похожи на мою мать, и вы говорите — неприспособленный!
Он как будто упрекал ее, как будто она его в чем-то разочаровала, и Таня смотрела на него во все глаза. От гнева у него даже загорелись уши, и маленькие слоновьи глазки утратили все добродушие.
— Я сегодня был с ним очень… вежлив и мягкий, — сказал он, и ноздри у него раздулись, — я старался… keep the control… следить за собой. Next time я не стану таким вежливым. Сегодня со мной был Вася, и я не хотел, чтобы он пугался еще!
Таня молчала.
Никто, кроме нее, никогда не пытался защитить ее ребенка. Тем более от папаши.