Подтексты
Шрифт:
Учёба и домашние заботы – это обязанности, отвлекавшие от уличной жизни. Лапта, догонялки, прятки… Когда через окно врывались лучи солнца и доносились радостные возгласы, усидеть за тетрадками, выводя слова, запоминая формулы, было неимоверно трудно. Учебники никуда не денутся, а вот друзья разбегутся по домам. Радость ликования будет упущена.
Самый закадычный друг Лёнька оставался теперь в привычной жизни. Решение о переменах далось Кольке легко, да только чем ближе этот шаг, тем сомнительнее он становился. Чужой город, чужие люди. С Лёнькой же они не разлей вода. Тот из многодетной,
Однажды во время зимней игры Лёнька потерял указательный палец левой руки. С соседскими ребятами катались с крутой горки на ледянках – плетёных мини-корзинах, дно которых заливали водой. Опасная штука получалась. Поняли, когда она Лёньке палец отрубила и снег зардел бедой. Первой бедой в жизни друга, которого ждала непростая судьба.
Зима. Какая она будет на новом месте? Зимними длинными вечерами Колька любил забираться на печку и читать книжки при свете моргасика, который смастерил из подручных керосина и фитилька. Вряд ли в чужом доме, где мама сняла для него комнатушку, позволят занимать печку.
Растянулся звездой, сбив одеяло в сторону. Сон не шёл.
В мае, когда завели разговор с матерью, кем Колька хочет стать, он не раздумывая ответил: «Космонавтом!» За месяц до этого Гагарин полетел в космос. Люди осваивали далёкое, манящее, непостижимое. Гордость и огромная радость переполняли советских граждан, а уж парня неполных четырнадцати лет и подавно.
Мечты часто остаются несбыточными от своей грандиозности, а цели осуществляются из-за горящей душевной необходимости.
Поршневая ручка, чернила в которую набирались из пузырька, стоила два рубля. Чтобы её купить, Колька терпеливо собирал бутылки. Семнадцать экземпляров стеклотары по одному выстраивались в сарае. А тем временем серебристая ручка с изящным перьевым окончанием красовалась на полке местного магазина, ожидая счастливого обладателя. Дождалась и была положена в новёхонький чемодан из прессованного картона. Обтянутый коричневым дерматином, с блестящими металлическими углами, купленный по случаю важной поездки, он давно томился в углу терраски.
Петух и запах омлета опередили маму. Колька вынырнул из недолгого утреннего сна. Какой она готовила омлет! Румяный, масляный. На маленькой чугунной сковороде, на которой ещё чудесно выходили тончайшие кружевные блинчики. Их мама напекла ещё вчера, в дорогу.
Солнце неспешно поднималось над селом. Сине-белый автобус растревожил грунтовку. Облако пыли сопроводило его до остановки. Нехотя открыл двери.
До свидания, отчий дом.
Глава вторая. Ангелы-хранители
Сентябрь вместо поддержки устроил плаксивость. Затянувшаяся слякоть нагнетала грусть по родным местам и людям.
– Николай, чего ноги-то еле волочишь? Знаний, что ли, дали с лихвой – тяжела ноша? – хозяйка дома, ставшего приютом студенту, добродушно подтрунивала.
– Угу, – пробубнил новоиспечённый постоялец, шаря глазами по замызганным ботинкам.
Помня вчерашние наставления
При входе в комнату – скрипучий шкаф. Если бы он мог говорить, поведал бы тайны не одного поколения – списали было старого на покой, да сгодился ещё. Занимался Колька за столом, упирающимся в подоконник. Часто улица выдавала сцены для наблюдений: за воробьями, облюбовавшими стриженый куст под окном, или прохожими, спешащими домой. Скорее всего, домой! А куда ещё могут спешить люди?
Осень отжила и передала права молодой зиме. За окном побелели крыши. Софья Михайловна, статная классная руководительница, ворвалась в кабинет со стопкой тетрадей и, судя по надутым щекам, дурными новостями.
– Садитесь, бездари, – отрезала она, поправляя копну волос, зрительно вытягивающую и без того высокое тело. Её худобу подчёркивал пояс крепового платья, длины которого легко хватило бы ещё на один виток вокруг талии.
Нравоучения сменили правила русского языка, которые учительница сыпала в ответ на ошибки в диктанте. А тех было предостаточно, чтобы считать произнесённое «бездари» оправданным.
Колька не заметил, как вжался в стул – груз знаний давил с увеличивающейся каждый день силой. Тяжко! «Вот зачем, скажите мне, на отделении ремонта и монтажа металлообрабатывающих станков и автоматических линий нужно изучать грамматику? Что я, без неё инструкцию не прочту или письмо домой не напишу?» – вздыхал парнишка и торопил время до следующего урока, где он под наставления Иван Саныча продолжит мастерить молоток.
Колька распрощался с одногруппниками: большинство отправились в общежитие, некоторые счастливчики – по домам. Компании в его сторону не складывалось.
Снег хрустел под ногами, улыбка расползалась на лице, шапка сдвинулась на затылок. Колька горделиво достал из портфеля молоток, на котором красовалась аббревиатура КИТ и цифры 1961. Именной, собственноручно сформированный из круглой металлической заготовки на заточном станке, кропотливо отшлифованный напильником и надёжно насаженный на деревянную рукоятку. Работы только двух студентов отметил преподаватель. И в качестве поощрения отвёл ребят в мастерскую техникума, где молотки зацементировали: для повышенной прочности металла их нагрели и посыпали специальным порошком.
– Сам! – негромко восхищался Колька, представляя рядом Лёньку. – А Саныч как нахваливал! По плечу хлопал, говоря, что «далеко пойду», – шмыгнул раскрасневшимся носом и потёр молоток ладонью.
На хребте соседской крыши мелькнул серый холёный кот.
– Васёк! – Колька от неожиданности выронил инструмент и протянул руки к четвероногому.
Тот вскочил, навострил уши, задрал хвост и, проваливаясь в пушистый снежный слой, поспешил к человеку, радостно его зазывающему.
– Привиделся, – спохватился Колька.