Подушка из лезвий
Шрифт:
Научный сейнер "Павлов" отплывал из порта Феодосии. Добирался до приморского города Олег вместе со своими коллегами на поезде Москва-Феодосия. До порта доехали на такси. Погода радовала бархатным теплом, чистым небом и солнцем. У причала их ждал выкрашенный в белый цвет сейнер. Большой корабль. Раньше он ловил рыбу, а лет пять назад его отдали под научные нужды. Всё лучше, чем сплавить в металлолом. Получив соответствующее его научному предназначению оборудование, он превратился в исследовательскую лабораторию и после того, как Крым вновь стал российским, сменил место дислокации с Туапсе на Феодосию.
Море спокойно сверкало, мерно покачивая сейнер. Ветра и волн почти не было. Казалось, под этим высоким, выцветшим до скудно голубого цвета куполом неба можно наслаждаться жизнью и ни о чём не думать. Но всё это великолепие действовало на Олега угнетающе. За всю дорогу от Москвы он и парой слов не перекинулся со своими спутниками, а теперь вот это. Он чувствовал себя лишним, никому не нужным. Уродом. От всех этих мыслей его настроение только ухудшилось.
Загрузились на корабль. Ему досталась одна каюта
На корабле было две лаборатории, аппаратная и кают компания. Самым большим помещением на сейнере был переоборудованный под научные нужды трюм-холодильник, где раньше хранили всю выловленную рыбу. Теперь там в центре установили бассейн со стеклянными стенками, а вокруг расположили железные столы, камеры видеонаблюдения, шкафы с различными инструментами.
Отчалив, все участники экспедиции собрались в кают-компании на совещание. Обсуждали план работ, распределяли роли. Все учёные радовались и будущей интересной работе и просто лету, морю, воздуху и только Горохов оставался мрачен. Он одним из первых вернулся в каюту. Пока остальные осматривали судно, он лежал на верхней койке и тупо смотрел в иллюминатор. Всю каюту оккупировали солнечные зайчики, весёлыми бликами, рикошетившими от воды, наполнявшие её светом и жизнью. Профессор притащил с собой портативный радиоприёмник и поставил его на общий столик. Вернувшись в каюту, Олег от нечего делать включил приёмник. По радио транслировали вполне подходящие под жаркое время года, но не под настроение Олега, песенки. Олег смотрел на море и бездумно слушал, как девичьи голоса выводили нежные, практически соловьиные рулады. Особенно ему в память врезались два простых куплета припева, которые потом ему долго слышались, донимали, когда он засыпал. Постоянно надоедливо повторялись, бежали по кругу, словно у него в мозгу заела старая пластинка.
Искрилось море золотым
Парили в небе чайки
Дельфины плавали в воде
Пугая рыбок стайки
Дельфинчики, дельфинчики
В моей голове
Они маленькие птенчики
Моя мечта тебе
Через три дня поисков они натолкнулись на стаю дельфинов. Сначала их засёк эхолот, а потом и все находящиеся на палубе смогли сами наблюдать их. Пять-шесть взрослых особей суетились вокруг одного и того же места, нарезая круги, подплывая к чему-то, скрываясь из вида на глубине и снова появляясь. Вскоре стало понятно столь странное их поведение. Дельфины пытались помочь своему раненому собрату. Они подныривали под него, выталкивали на поверхность, не давая ему утонуть. Дельфин был плох. Плавники еле шевелились, всю тело покрыто страшными рубленными ранами, из распоротого брюха торчали кишки. С вероятностью близкой к 100 % можно было утверждать, что он случайно попал под винт, скорее всего, не очень большого судна, иначе его бы просто перерубило пополам. Но и полученных увечий вполне могло хватить, чтобы дельфин отдал душу своему богу Нептуну. Если бы не люди.
Посовещавшись, учёные единогласно решили помочь дельфину. Попытаться помочь. С этой целью его прежде всего было необходимо поднять на борт. Для этой операции использовали сеть, на которой укрепили большой кусок брезента. Спустили лодку и с помощью шести матросов, отобранных капитаном сейнера, учёные окутали раненного дельфина и потащили, как на буксире, к кораблю. Те пять дельфинов, что пытались помочь своему несчастному собрату, забеспокоились, но мешать людям не стали. С помощью лебёдки дельфина подняли на корабль, а затем перенесли в трюм, туда, где стоял здоровенный бассейн-аквариум, должный послужить временным хранилищем для собранных в море различных его обитателей. Но прежде, чем поместить раненного дельфина в бассейн, врач экспедиции оказал дельфину первую посильную помощь. Продезинфицировал раны. Зашил самые большие порезы, в том числе и на брюхе, не забыв впихнуть кишки обратно, туда, где они до недавнего времени и обретались. Всё бы ничего – и учитывая невероятную живучесть дельфинов можно было надеяться на выздоровление, – если бы не одно «но». Голове дельфина тоже досталось. Винт задел череп по касательной, но этого хватило и кость треснула, и большой её осколок съехал на бок. Мозг получил удар и оставалось удивляться тому, что дельфин ещё жил.
Доктор сделал всё, чтобы дельфин выжил. Прооперированного дельфина с помощью
"Дельфины удивительные существа. Выносливые, живучие, умные. Сильные, ещё какие сильные, для них и акулы не страшны, сами могут чинить над ними суд и расправу. И очень кстати, их кровь имеет уровень гемоглобина в несколько выше, чем у человека… Наверняка её лечебные свойства ничуть не уступают маральей. А может, и превосходят её. Зачем же мне, как безумному, скакать в припрыжку на север или искать кровь у перекупщиков в Москве? Можно ведь просто воспользоваться случаем".
С этими мыслями Олег дотерпел до ночи, дождался пока все улягутся спать: как только профессор, законно для своих лет поворочавшись, захрапел, Олег спустился в трюм.
Бывший холодильник освещался скудно. Три лампы, закреплённые на бортах аквариума, создавали ему интимную подсветку, не более. Создавалось впечатление спальни с одним включенным настольным светильником. Дельфин плавал в бассейне завалившись на бок. Олег сразу понял – "рыбёшка" сдохла. Глаза его заголубели, затянувшись плёнкой потусторонней мути. Горохов обрадовался.
"Не придётся мучить несчастное животное. И мне хорошо и ему не больно".
Поискав в железных шкафах, на столах, он нашёл большой на 20 миллилитров одноразовый шприц; пододвинул к бассейну стремянку. Для такого случая он припас пустую пластиковую 1,5 литровую бутылку из-под любимой газировки Олега – Дюшес. Он не собирался заниматься вскрытием мертвого зверя, он только надеялся, чтобы длинны иглы хватило, и она достала до кровеносной системы. Олег нагнулся над бассейном, подтащил к себе труп, пристроил его поудобней, сообразно своим целям. Иглу он воткнул под плавник, потянул за поршень. Шло туго и сначала кровь не заходила в шприц, медлила, потом потекла. Дело пошло веселее. Наполнив шприц, Олег опорожнял его темное содержимое в бутылку, причём иголку, так удачно попавшую в какой-то крупный сосуд, из тела дельфина не вынимал: предусмотрительно не хотел возиться со шприцем ещё раз. Олег как можно быстрее хотел закончить и ретироваться отсюда. Кому хочется, чтобы его застали со шприцем в руке над свежим трупом?
Бутылка наполнялась медленно, и всё же жадность оказалась сильнее: он не остановился пока не наполнил пластиковый сосуд под самое горлышко так, что бывшая живая нефть стала выплёскиваться наружу. Закрутив крышечку на бутылке, Олег спустился со стремянки и быстрым шагом пошёл к двери. Проходя мимо последнего столика, ему в глаза сверкнула склянка мерного стакана. Олег остановился, и, как хищная птица, схватил стакан. Нетерпеливо открутил пробку и наполнил тонкостенную ёмкость до краёв. Выливаясь из бутылки, кровь гулко булькала. Наполнив целиком химический стакан, Горохов поставил бутыль с оставшейся кровью на стол и, плотоядно облизнувшись, прильнул губами к стеклянному краю. Кровь не успела остыть. Жидкость была вязкая и по вкусу напоминала густой бульон из грязи и ещё какой-то нестерпимой гадости. Олег не ожидал, что будет настолько тошнотворно. Пересилив себя, он допил эту гадость, заставив проглотить самые последние её капли. Солёный привкус он так и не ощутил, зато после последнего глотка, его рот наполнило гальваническое железное послевкусие, отдающее больницей и дешёвыми медикаментами. Его ещё раз чуть не стошнило. Олег прикрыл ладонью рот, чтобы не вылилось обратно то, что с таким трудом ему удалось добыть и затолкать в себя.
И всё-таки Олег Горохов остался доволен. Впервые за год с лишним он заснул спокойно.
Реакция наступила в восемь часов утра, ровно по прошествии часа после подъёма. Учёные занимались обычными делами – изучали состав морской воды на предмет наличия специфических микроорганизмов. Судно прибыло в район, определённый для исследований, вошло в так называемое блуждающее пятно аномально высокой температуры и с населяющими его, отличными от окружающего моря жителями, начиная от самых маленьких – бактерий, одноклеточных и прочей мелюзги и заканчивая – моллюсками, червями и рыбой. Все суетились, работали, короче – занимались делом. Олег находился в одной из лабораторий на носу корабля, когда почувствовал растягивающую мышцы паха сильную ломоту. Он опустил взгляд к обеспокоившей его части тела и, с возрастающей радостью, обнаружил свой член в крайне возбуждённом состоянии. Он затвердел до состояния жесточайшей одеревенелости. Такую выдающуюся эрекцию невозможно не заметить. И Олег, чтобы скрыть странное для окружающих состояние, и для того, чтобы элементарно освободиться впервые за полгода от скопившегося в его яичках семени, торопливо удалился в гальюн. Уединившись, он немного успокоился и занялся обыкновенным укрощением своих сексуальных выдумок, то есть – онанизмом. Вдоволь надрочившись, Олег, так и не удовлетворившись до конца, с удивлением и некоторой долей благодарности к самому себе за проявленную им прошлой ночью смекалку, обнаружил, что пенис остался в стоячем состоянии и нисколечко на потерял своей упругости.