Подвеска Кончиты
Шрифт:
Дайнека продвигалась вперед, ее не оставляла мысль, что над головой простирается многометровая толща земли или, может быть, скального грунта. Тысячи раз она спускалась в метро, но ни разу не ощущала этого так пронзительно ясно.
Вокруг была глухая упругая тишина, казалось, она давит на барабанные перепонки. Ноги мягко ступали по толстому слою пыли, и при каждом шаге был слышен звук «пух», единственный звук в этом подземном царстве беззвучия. Он был тихим и, не распространяясь, умирал там же, где оставался ее след.
Теперь
Казалось, она брела по этому заброшенному тоннелю целую вечность, но он все продолжался и продолжался. Пух-пух… пух-пух…
Дайнека продолжала идти, и ей было безразлично, куда приведет подземная дорога. Главным условием выживания для нее было движение. Теперь, когда она оказалась отрезанной от внешнего мира, Дайнека уже не думала о том, что произошло в охотничьем домике. Это было не столь важно. Она думала об отце, о матери, о Джамиле. Из глубины памяти всплыли его слова, что он остался в живых только благодаря ей. У него хватило на это сил. И у нее тоже достанет мужества выжить. Эта мысль вела ее вперед как заклинание
Пух-пух… пух-пух…
Механически переставляя ноги, Дайнека тупо смотрела вниз. Внезапно она снова почувствовала воздушный поток, и у нее заложило уши. Тоннель разделился на два. Она вошла в левый, потому что правый был заделан стальной сеткой.
По одной стороне тоннеля на металлических закладных покоились мощные вязанки электрических кабелей. Пройдя метров триста, Дайнека увидела, что ход не такой уж длинный. В конце, перед тупиком, от него отделялось ответвление, похожее на узкий коридор.
В начале коридора стояла будка охраны, в ней – пыльная кушетка и пустые ячейки для пропусков. Рядом висел старинный плакат. Изображенный на нем мужчина, прижав указательный палец к губам, сурово смотрел ей в глаза. Надпись на плакате гласила: «Шпион – находка для врага».
Сейчас Дайнека была готова стать кем угодно, даже шпионом, лишь бы ее обнаружили. Пробыв на ногах больше суток, она смертельно устала, поэтому выключила фонарь, рухнула на кушетку и мгновенно заснула.
Глава 29
Красноярск, Москва, наши дни
– Фамилия?! – грозно вопрошал из-за двери надтреснутый старушечий голос.
– Зачем вам фамилия? Бабушка, вы мне только скажите, Людмила у вас? Она не заходила сегодня?
– Ах ты, бандюга проклятый, а ну-ка, пошел отсюда!
– Если бы я был бандитом… – Монгол потерял терпение, – у вас дверь картонная, пни – и развалится. Скажите, где мне найти Людмилу, и я сразу уйду.
Старуха не желала отвечать на вопросы.
– Откройте
– Еще чего. Я сейчас полицию вызову!
– Откройте, – настаивала женщина. – Может быть, он что-нибудь знает.
Дверь внезапно распахнулась.
– Я ищу Людмилу.
– А ты кто такой будешь? – старуха приняла устрашающий вид.
Монгол на мгновенье замешкался.
– Ее близкий друг.
Неожиданно для него мать Дайнеки расплакалась.
– Проходи в комнату, – распорядилась старуха. – Меня зовут Зинаидой Дмитриевной. Ее, – она кивнула на плачущую женщину, – Людмилой Николавной, она – мать.
– Знаю.
– Пропала наша Людочка… Они убили ее…
– Типун тебе на язык, малахольная! – Зинаида Дмитриевна сердито отняла руки от спинки инвалидной коляски. – Подумала бы, собственную дочь хоронишь!
– Когда… – у Монгола пропал голос. – Когда она пропала?
– Вчера днем они подъехали к Серому дому, Ирина Закаблук вышла, а Людочка осталась в машине, – рассказала Людмила Николаевна. – Когда Ирина вернулась, ее уже не было.
– В полицию заявили?
– В тот же день.
– Отец ее прилетел, – вмешалась старуха. – А с ним еще один, энергичный такой парнишечка.
– Так… – Монгол вдруг понял, что опоздал, не успел защитить Дайнеку. Крестовский обманул его. Лицензия на убийство не залежалась. – Это несправедливо…
– Что вы сказали? – Людмила Николаевна с надеждой вгляделась в его лицо.
– Простите, мне трудно сейчас говорить. Я должен идти.
Монгол выскочил из квартиры и, не разбирая дороги, пошел прочь. Спустя несколько минут вспомнил, что машина осталась у дома, вернулся, сел за руль и резко тронулся с места.
Все недолгое время, что он ехал до железнодорожного вокзала, Монгол винил себя в смерти Дайнеки. Хорошо зная Крестовского, он не должен был ему доверять. Дайнеку не смогли найти в течение суток, и это говорило о многом.
Вытаскивая из камеры хранения сумку, он думал только об одном: отомстить, а потом, если придется, умереть. С гибелью Дайнеки его собственная жизнь потеряла всякий смысл. Он больше не дорожил ею.
В тот же день с помощью Воропая ему удалось сесть в самолет, зарегистрировавшись по чужому паспорту.
Впереди была Москва.
К полудню распогодилось. Вадим Николаевич Рак снял куртку и остался в одной футболке. Он сидел в своем любимом саду, под сенью зазеленевшей яблони. На столике перед ним лежал нераскрытый журнал, на обложке которого красовался он сам.
Рак был на удивление равнодушен к тому, что в солидном издании о нем напечатана огромная статья и хорошо отретушированный портрет помещен на обложку. Он склонился к Теодоро, который пригрелся у ног хозяина, и потрепал его за ухо.