Подвиг 1968 № 01 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
— Я попрошу вас еще раз подробно рассказать, — начал Молькхаммер, — что вы делали в ночь, когда произошло убийство.
Доктор Перотти застонал.
— Неужели эго так важно?
Досадливо морщась, Перотти описал все свои слова и действия, и, несмотря на величайшее внимание, оба криминалиста не обнаружили ни малейшего противоречия между этим и прежними показаниями.
— Куда вы направились, выйдя из комнаты фрау Риман? — спросил в заключение Молькхаммер.
— Я вернулся к себе и лег спать.
— У вас есть свидетели?
Перотти
— У меня отдельный номер.
Феллини попросил Перотти повторить еще раз, при каких обстоятельствах он познакомился с Новаком; при этом Феллини напряженно ждал подходящего момента, чтобы ошеломить мнимого доктора разоблачением, что он не врач и зовут его не Перотти.
Но Феллини так и не дождался этого момента, так как Перотти неожиданно произнес:
— Господа, я по горло сыт игрой в прятки. Я не доктор Перотти, и вообще никакой я не врач. Моя фамилия Андреоло, я лейтенант СИФАРа, — и он выложил на стол свое удостоверение.
Феллини и Молькхаммер недоуменно переглянулись, нерешительно взяли удостоверение, прочли, перелистали, и Феллини, к величайшему изумлению Молькхаммера, вдруг обрушился на Андреоло:
— Черт побери, к чему тогда весь этот спектакль? Известно ли вам, что вы спутали нам все карты?
— Я этого опасался, — согласился Андреоло. — Но не забывайте, что я должен работать конспиративно. И кроме того, вы тоже значительно осложнили мне работу. Вот уже две недели я живу в гостинице, выполняя секретное задание, содержание которого я не могу открыть даже вам и ради которого я пошел на некоторые личные жертвы. — Андреоло скорчил мину: — Вспомните только эту раздобревшую Риман. Но в тот самый момент, когда я уже приготовился к решающему прыжку, происходит убийство. Являетесь вы, и люди, с которых я не спускал глаз, словно переродились. Короче, все мои усилия пошли прахом.
— Почему же вы сразу не предупредили нас?
— Не имел права.
Феллини вернул удостоверение. Всегда одно и то же: военная контрразведка, сокращенно именуемая СИФАР, считает важной только свою работу и ни в грош не ставит остальных. Она присвоила себе право узнавать интересующие ее сведения от всех органов и в то же время сама ведет себя как скупердяй, стоит только попросить у нее какую-нибудь информацию.
— Надеюсь, я не слишком помешал вашему расследованию, — без тени насмешки сказал Андреоло. — Я сегодня же уезжаю. Здесь мне больше нечего делать.
Андреоло поднялся. Молькхаммер и Феллини корректно попрощались с ним за руку, и Андреоло вышел.
— Если СИФАР посылает сюда человека, — сказал Молькхаммер, — то уж неспроста. Прошлой осенью террористы взорвали здесь мачты высоковольтных линий электропередач. СИФАР до сих пор не обнаружила преступников. Это выводит ее из себя.
— Как вы считаете, у нас есть шансы поймать преступника? — немного помолчав, спросил Феллини.
— Очень мало, — ответил Молькхаммер. — Собственно говоря, почти никаких.
— Вы по-прежнему
— Не согласились бы вы возглавить его?
— Я спрашиваю об этом по вполне определенным соображениям. Наши отношения оставляют желать много лучшего. Вы — шеф, я — ваш советник. При этом я старше вас по должности. Пора внести в дело ясность. Если мы успешно придем к финишу, я вовремя остановлюсь и предоставлю вам право первым разорвать ленточку.
— Пока что дело пахнет не победой, а скорее поражением, — улыбнулся Молькхаммер. — В прошлом году в Италии остались нераскрытыми двадцать шесть процентов убийств. Возможно, теперь этот процент несколько возрастет.
— В таком случае, я думаю, вы не обидитесь, если я возглавлю расследование?
Молькхаммер облегченно вздохнул.
Феллини и Молькхаммер вместе приехали в Вену. Молькхаммер отправился к вдове Новак, а Феллини позвонил в контору фирмы «Новак».
Контора находилась недалеко от вокзала Зюдбангоф. Феллини был принят управляющим фирмы Бекмессером — правой рукой усопшего. На нем был темный костюм с черным бантом в петлице. Управляющий говорил так тихо, словно покойник лежал в соседней комнате. Феллини выразил соболезнование по поводу смерти принципала, и Бекмессер сдержанно поблагодарил.
— Мы ликвидируем фирму, — сообщил он и в осторожных выражениях пояснил, что таково желание вдовы Новак и что оно вполне разумно, ибо вопросы коммерции ей чужды, а вырученная сумма обеспечит ей и ее детям приличное, хотя и более скромное, существование в течение долгого времени.
Разговор зашел о зарождении фирмы, и управляющий упомянул среди кредиторов имя владельца филателистического магазина; он не скрывал своего разочарования тем, что Крёберс на другой день после похорон потребовал назад свой пай.
— То есть позавчера?
— Господин Крёберс первым из кредиторов обратился к фирме с подобным требованием. Двести тысяч марок! Мы, разумеется, не могли погасить весь долг немедленно. Для начала я перевел на его счет в Мюнхенском банке сорок тысяч.
Феллини задал вопрос о ранних деловых связях Новака с Крёберсом. Но Бекмессер отвечал очень осторожно. Возможно, у них и было деловое сотрудничество, но в книгах о нем не упоминается ни словом. Поэтому ему ничего не известно.
— В наше время не слишком охотно доверяют бумаге импортно-экспортные операции, — пожал он плечами.
— Что верно, то верно, — согласился Феллини. — Кстати, какие контакты поддерживал Новак с фирмами в Граце?
Бекмессер задумался.
— В последнее время никаких. Около двух лет тому назад мы заключили крупную сделку с одним машиностроительным заводом на поставку электромоторов, динамной стали и запасных частей. Если желаеге, можете взглянуть на документы.
— Не стоит. Во всяком случае, вы абсолютно уверены, что не заключали в последнее время и не собирались заключать никаких сделок с фирмами и Граце?