Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)
Шрифт:
Спасение свое человек познает именно тогда только, когда о сем его извещает, удостоверяет присутствующая в сердце благодать, безусловно ощутимая.
Когда мы говорим о том, что благодать с человеком, но он ее не ощущает, то это происходит по особому смотрению Божию о нас. Благодать может скрывать свое присутствие, давая человеку в полной силе ощутить наличие у него свободы произволения. Но присутствие ее может быть познано из того, что человек помнит о Боге, воздерживается от греха, противоборствует страстям. В это время все человеку дается с трудом и болезнью. Подобные оставления похожи на то, когда мать, научая ребенка ходить, отнимает от него свои руки, но сама сзади следует за ним с напряженным вниманием, чтобы в нужный момент снова удержать
Я знаю, что Вы не осуждали меня за то, что я говорил много о себе. Как много я пострадал, что не имел наставника верного, то есть такого, который бы удовлетворял мои душевные и умственные запросы хотя бы в некоторой мере. Сколько раз я претыкался и до сих пор претыкаюсь, и иногда почти смертельно. Желание было у меня хотя бы немного в начале Вашего пути оградить Вас от тех вещей, которые принесли мне вред, быть может, непоправимый. Я хожу среди людей и часто весел на вид, но скорбит душа моя почти до смерти. Хотел бы плакать, падши на землю, и не вставать до дня Судного, но изнемогает душа моя. Много слов мог бы сказать Вам как неоспоримое доказательство истины, но когда — нибудь нужно положить конец моему безумию, то есть говорить о себе.
Только поймите, дорогой батюшка о Христе, что по слову Спасителя, кто ищет своего, тот есть ложь, а кто ищет Божьего или пользы брата своего, тот — в истине[381]. Ибо какая неправда есть в том, кто душу свою готов положить за брата своего (то есть за всякого человека). Или что большее можно искать. Если спасение в любви, то не есть ли это спасение, когда кто любит до готовности на жертву.
Вы очень хорошо в письме из Ниццы[382] говорите о пошлости и прочее. Пошлость наша — когда мы не плачем о себе. Пошлы мы, когда нет в сердце нашем сострадания к людям — униженным, больным, несчастным телесно или душевно. Когда у нас сердце немилостивое, гордое. Вот это истинная пошлость для нас (и я в этой пошлости погряз совершенно). Господь да помилует меня за Ваши молитвы.
У Вас проскользнули дважды выражения об отсутствии чувства реальности духовной жизни. Буду рад, когда услышу от Вас, что Вы сознаете, что только духовное есть истинная реальность, а все остальное подобно нереальному сонному видению.
В терминологии аскетической могут встречаться выражения, которые, на первый взгляд, расходятся с учением догматическим, чего, конечно, быть не может, ибо одно от другого неотделимо. Погрешивший в догматике — непременно погрешит и в жизни внутренней, нравственной. Поэтому неизбежно приходится принять ту точку зрения, что истинная Церковь должна истинствовать и в том, и в другом, а погрешившая в чем-либо одном погрешит неизбежно и в другом.
Конечно, здесь мы говорим о Церкви в ее целом. Отдельные же члены ее могут, живя в Церкви, не знать многого, и даже в чем-либо ошибаться, не теряя, однако, спасения своего по причине неполноты своего познания, которое, кстати, ни одному человеку в полноте своей и не доступно, а есть только достояние всей Церкви.
То есть я хочу сказать, что для спасения необходимо быть членом истинной Церкви, вне которой невозможно человеку получить ни благодати, ни познаний истинных.
В чем состоит свобода наша?
Быть может, только в том, что мы имеем власть разумно по убеждению подчиниться закону Божию, действию благодати или, наоборот — отвергнуть и закон и благодать. Не это ли говорит апостол Павел в Послании к Римлянам[383]?
Письмо 4. О покаянии[384]
Основа духовной жизни — покаяние. Примеры из молитв ко Причащению. О вреде книги Иоанна Креста
Так, например, я говорил Вам, что основа духовной жизни есть покаяние; что в страхе Божием и делании заповедей заключается вся мудрость и вся мистика —
В подтверждение моих слов приведу то, что Вы так часто читаете, — молитвы ко Причащению: все они проникнуты главным образом духом покаяния и самоуничижения, искреннего и глубокого.
Первая молитва — «Несмь достоин воззрети на высоту славы Твоея… и недостоин есмь небесе и земли и сея привременныя жизни»[386].
Вторая молитва — «Несмь достоин ниже доволен… ниже моих возгнушайся сквернших оныя уст и нечистших, ниже мерзких моих и нечистых устен»[387].
Четвертая молитва — сплошь покаяние до зела, почти до отчаяния. «Аще есть ми спасения упование… яко многих зол исполнися душа моя и нет во мне спасения надежды…»[388]
Седьмая молитва — «От скверных устен… не презри моих ни словес… Даждь мне дерзновение говорить Тебе, и научи меня, что я должен сказать». И затем начинается перемена, из которой видны результаты покаяния: «Но сие паки вем… яко милостию сострадания тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества Твоего соделоваяй независтно, беседуеши им многажды, якоже другом Твоим истинным»[389].
Девятая молитва — «От покаяния Тебе пришедшия вся, в лице Твоих другов вчинил еси»[390] и проч.
Поэтому то, что Вы написали в своем последнем письме (из Ниццы) о молитве, — очень хорошо. Так и делайте с несомненным сердцем.
Сознавайте себя грешником, приходящим к Спасителю, ничтожною тварью, дерзающей обращаться к неисповедимо Великому Творцу, сознавайте свою нищету, и худородие, и крайнее недостоинство беседовать с Богом. Если сознаете — это великое добро, выражайте свои молитвы Богу и чувства сердечные своими словами. Хорошо, если ясно, разумно, сознательно представляете свои духовные нужды и выражаете их с простотою, не выискивая слова, ибо Бог знает сокровенные мысли нашего сердца, и когда нет слов выразить, то молитесь «воздыханиями неизглаголанными»[391].
Оставьте всякие vide des puissances, nuit obscure[392] и проч. Жалею, что попалась Вам эта книга — она нам может много повредить. Но этим я не ругаю самую книгу нисколько.
Не думайте, дорогой батюшка, отец Давид, каким изложенный Вам вид молитвы является. То есть — есть ли это высший, или низший, или средний вид молитвы. Впрочем, скажу, по преподобному Симеону Новому Богослову, это средний вид молитвы[393]. Низший — с воображением. Не сбивайтесь покамест с этого вида молитвы. Не думайте также, что если мы с Вами говорим о покаянии как обязательном элементе или основании всей нашей жизни, то это значит, что не неведомы такие высшие состояния, когда покаяние «кончается». Подобно тому как неизъяснимым образом великий страх Божий по достижении какого — то крайнего напряжения перерождается в любовь Божию.