Подвиг тридцатой батареи(Второе, переработанное издание)

Мусьяков Павел Ильич

Я никогда не забуду утро первого ноября тысяча девятьсот сорок первого года, когда немецкая пехота при поддержке танков двинулась против наших позиций и попала под снаряды Тридцатой. Мы видели, как горели танки врага, как разбегалась пехота. На поле боя осталось много убитых и раненых. Курсанты, да и мы, командиры и политработники, от души благодарили воинов Тридцатой за их меткий огонь. Разумеется, нам помогали и другие береговые и зенитные батареи. Их огонь тоже производил опустошения в рядах врагов, но залпы Тридцатой были особенно сильны. Мы чувствовали, что ее могучая техника — в надежных руках…

Следует отметить, что подразделения

Училища береговой обороны имени ЛКСМУ предотвратили прорыв противника к передовому оборонительному рубежу, на котором вначале было совсем мало войск.

НА КОРРЕКТИРОВОЧНЫХ ПОСТАХ

Осенний ветер несет над холмами рваные клочья облаков. Сыро, грязно, холодно, и неуютно. Сквозь низкорослый колючий кустарник, густо покрывший плоскогорье за деревней Дуванкой, продирается группа людей в пятнистых маскировочных халатах немецкого образца. Люди торопятся и таятся. Небольшие полянки они стараются пробежать низко согнувшись, хотя им мешают какие-то тяжелые предметы, скрытые под маскхалатами. По кустам идут спокойнее, но рассыпавшись коротенькой цепочкой и зорко осматриваясь по сторонам.

Вот и вершина горы. Справа меж холмами вьется черная лента Симферопольского шоссе, а почти рядом с ним — более прямая линия железной дороги. Кутаясь в облаках, желтеют далекие дубовые и грабовые леса на северных отрогах Яйлы.

На голой вершине, густо усыпанной серыми замшелыми камнями, ветер особенно злой. Чуть ниже между кустами виден небольшой окоп, замаскированный порыжелыми ветками. Здесь почти совсем тихо и не так холодно. Люди сбрасывают халаты и остаются в бушлатах и касках. Командир этой маленькой группы лейтенант Саркис Адамов тоже в коротком бушлате.

Он бросает отрывистые распоряжения, и радист Юрченко выставляет над кустами тонкий прутик антенны, гнущийся под напором ветра. Командный пункт Тридцатой батареи принял короткий сигнал, стальной прут быстро исчезает в кустах.

Адамов, расставив треногу стереотрубы, занялся осмотром местности. А в это время где-то далеко на западе, у самого берега моря, в броневой рубке батареи вахтенный радист уже доложил командиру батареи капитану Александеру:

— Корпост Адамова занял третью точку. Прорвались благополучно, потерь нет, стычек не было, пока не обнаружены…

Усталые глаза Александера повеселели.

Старший лейтенант Окунев упорно и настойчиво готовил корректировщиков. Он тренировал командиров башен и их помощников. Лейтенанты Теличко, Поль, Адамов, Репков выезжали на автомашине далеко от батареи, лазили по холмам, изучая местность, сравнивая с картами. Каждую карту надо было откорректировать как можно точнее. Со времени составления карты могли произойти весьма существенные изменения. Там, где была голая долина, теперь рос сад, на южных склонах холмов появились виноградники, некоторые крупные деревья, нанесенные на карту, были сломаны ветром или спилены. Местность изучали так тщательно, что любой артиллерийский офицер батареи мог на память перечислить все, что могло служить ориентиром.

Старший лейтенант Андрей Теличко и лейтенант Саркис Адамов (1942 год).

Помощник командира второй башни лейтенант Адамов

иногда даже сердился на Александера и Окунева, требовавших такого дотошного изучения местности. Ему вначале казалось, что и скрытые подходы к корректировочным постам изучать незачем. Он считал, что немцы не смогут ворваться в Крым, а тем более близко подойти к Севастополю. И вот теперь, пройдя незаметно мимо немецких постов, Адамов с благодарностью вспомнил Окунева. Отличное знание этой холмистой местности, покрытой кустарником и низкорослым дубняком, дало Адамову и его помощникам возможность успешно оперировать в тылу врага. И вот сейчас, установив стереотрубу, он медленно ведет ее по горизонту. Командиру поста помогают матросы, вооруженные восьмикратными биноклями.

Адамов видит, как по шоссе проносятся мотоциклисты, ползут в сторону фронта подводы с ящиками и мешками. «Каптеры с продуктами, — решает лейтенант. — Не та цель для „Тридцатки“». Медленно прошли по разбитому шоссе в сторону Симферополя санитарные машины с большими красными крестами на бортах и крышах кузовов. «Две, три, четыре, пять, шесть», — удовлетворенно считает Адамов и думает, что еще десятки фашистских солдат и офицеров выведены из строя. И наверняка столько же убито. Хорошо! Прижимаясь к облакам, плотным строем идут к северу наши штурмовики — не иначе, как бомбить Сарабузский аэродром — тоже хорошо!

Но вот далеко на горизонте из-за холма вырвался клок белого дыма. Стереотруба, направленная туда, сразу же придвинула горизонт к горе, на которой сидят корректировщики. Приближается небольшой состав из товарных и пассажирских вагонов. На трех платформах стоят бронеавтомобили и пушки. Паровоз, тянущий этот состав на подъем, неистово пыхтит, выбрасывая с каждым толчком поршней клубы пара, смешанного с дымом. Адамов прикидывает на глаз расстояние от поезда до Бахчисарая: поезд будет там через пять минут.

— Быстро связь с КП, — приказывает он Юрченко.

Радист высовывает из куста стальной гибкий прут, и через полминуты двухсторонняя связь установлена.

…На батарее все приходит в движение. По лязгающим транспортерам ползут из погребов в башни снаряды и заряды. Вот на лоток подан четырехсоткилограммовый снаряд. Рослый комендор быстро пишет на нем мелом: «Смерть фашистским оккупантам». Что-то лязгнуло, и зарядник, словно гигантская рука, почти мгновенно засунул снаряд в казенную часть орудия. Нарезы с мягким хрустом вошли в медь ведущих поясков, и «рука» поочередно затолкала в широкую пасть казенника два шелковых цилиндрических мешка с порохом. Тяжелая дверка замка, приведенная в действие электромотором, мягко закрылась, и орудие стало подниматься на заданный угол возвышения. Этот угол, а также направление на цель очень быстро вычислил капитан Александер. Стрельба идет по закрытой цели. Никто на батарее не видит врага. Успех стрельбы зависит сейчас от лейтенанта Адамова и его помощников.

Адамов хочет быть спокойным, но никак не может совладать с собой: слишком ответственна его задача. Ради этих тревожных минут боя он — пятигорский паренек — четыре года учился в артиллерийском училище, немало поработал и на батарее. И вот теперь он должен с честью выполнить свой долг перед Родиной. Волнение Адамова передается и его подчиненным: лейтенант это видит по их глазам, по суровым лицам, по лаконичным и точным ответам матросов, выполняющих свою задачу спокойно и деловито. Они ведь тоже понимают ответственность момента.