Подвиги санитарки

Буссенар Луи Анри

Наконец караван прибыл к месту назначения: это был авангард [159] , командовал им полковник. Он осматривал один из последних окопов, когда ему сообщили о приезде курьера с депешами. Полковник приказал привести курьера в свою палатку, поставленную неподалеку, и сам направился туда в сопровождении двух офицеров — капитана и лейтенанта.

Внезапно лейтенант сказал ему вполголоса:

— Господин полковник, посмотрите на эту негритянку. Честное слово, она копия нашей француженки,

только лицо гуталином измазано.

159

Авангард — часть сил, выдвинутых вперед или в сторону для охраны войск при их движении к фронту, чтобы не допустить внезапного нападения противника.

Полковник пожал плечами и стал бесцеремонно разглядывать девушку. Фрикет в тот же миг узнала его и невольно вскрикнула. Полковник вгляделся в нее еще внимательнее и сказал:

— Мне кажется, что вы недалеки от истины, лейтенант. Мы сейчас проверим, какая у нее на самом деле кожа.

Уловив кое-что из сказанного и догадавшись об остальном, Фрикет задрожала при мысли, что ее вернут обратно в тюрьму. Она гордо вскинула голову, еще тверже уселась в седле и шепнула Барке:

— Осторожно! По-моему, они меня узнали.

Алжирец, немного понимавший по-итальянски, подтвердил ее предположение.

Полковник же остался очень доволен своими наблюдениями:

— Да, теперь я совершенно уверен. Взгляните, лейтенант, через разрез одежды на плече заметна белая кожа… Проклятая девчонка намазала только рожу и руки с ногами… Вот уж будет потеха!

Во время этого разговора Ахмед успел открыть свою сумку, достать оттуда депеши и передать их полковнику. Затем он попросил расписку о получении бумаг. Однако полковник сказал:

— Погоди немного. А вы будьте добры сойти вниз… Хоть вы и хороши в этом маскараде, он вам больше не пригодится. Я узнал вас: вы мадемуазель Фрикет.

Слова эти поразили бедную девушку в самое сердце. Быть разоблаченной, когда цель так близка… Она подумала о мрачной тюрьме, об утраченной свободе и загубленной молодости и печально посмотрела на полковника. Казалось, что эти прекрасные глаза, в которых блестели слезы, могли разжалобить кого угодно. Однако полковник был неумолим: он усмехнулся и грубо выругался.

Фрикет вздрогнула, к щекам ее прихлынула кровь, и она с презрением бросила ему в лицо:

— Трус! Трус! Трус!

Наша парижанка предпочитала смерть постыдному плену и унижению; терять ей было нечего, и она решилась на отчаянный поступок. Чуть впереди, в нескольких шагах от нее находился окоп: узкая траншея с невысоким бруствером, за которым могла укрыться лишь одна линия стрелков.

Повсюду располагались наблюдатели, готовые в любой момент открыть огонь. Девушка разом оценила обстановку и решила:

— Мы проскочим, или нас застрелят! Вперед, Барка, вперед!

И она изо всей силы хлестнула своего верблюда. Это гордое породистое животное не выносит, когда его бьют, и, как лучший племенной скакун на

ипподроме, так же оскорбляется, если его ударяют плетью. Верблюд завопил по-телячьи, совершил великолепный прыжок и одним махом перескочил через окоп. Предварительно он еще ухитрился плюнуть, да так удачно, что вся его слюна попала прямо в физиономию полковника, который уже раскрыл было рот, чтобы испустить клич тревоги:

— К оружию!

Мгновенно сообразив, как надо действовать, Барка, не колеблясь ни секунды, тоже ударил своего верблюда изо всех сил.

— Ах ты, мерзавец! Я тебе голову снесу, а язык твой выброшу на съедение собакам! — хрипло прокричал он и пригрозил итальянцу кулаком.

Его дромадер вихрем понесся вслед за Фрикет.

Ахмед бен Мохаммед сразу же понял, что ему не избежать обвинения в сговоре с беглецами, его арестуют, будут судить и, скорее всего, приговорят к смертной казни. Поэтому ему ничего не оставалось, как последовать за беглецами, которые уже мчались во весь опор к позициям абиссинцев. Он пронзительно закричал, и тотчас же оба оставшихся верблюда повиновались приказанию хозяина и почти одновременно перемахнули через траншею.

Полковник не помня себя от ярости повторял:

— Огонь! Огонь! Застрелить негодяев!

Все, кто был в окопе, принялись стрелять; градом полетели пули, наполняя воздух свистом и оставляя за собой дымовой след. И, как нередко случается в таких неожиданных перестрелках, солдатам не удавалось попасть в цель. Это удивляло их и вызывало досаду; почти не целясь, они стреляли снова и вновь давали промах. К сожалению, у них были хорошие современные ружья, которые бьют на два-три километра. Если бы солдаты стреляли из старых винтовок, то беглецы очень скоро оказались бы вне досягаемости выстрелов. Между тем все вокруг гудело и завывало, пули рикошетом отскакивали от земли; просто чудо, что никого до сих пор еще не задело.

Внезапно раздался совсем другой звук — словно пули угодили во что-то мягкое; два верблюда, пораженные насмерть, упали и забились в агонии, умирая, они жалобно стонали, почти как люди.

Однако пули попали не только в животных. Первой жертвой стал спутник Ахмеда бен Мохаммеда, который был убит наповал выстрелом в затылок. Затем ранили самого курьера; его рана в спине была сквозной, из горла пошла кровь.

Убитые дромадеры остались позади и своей массой образовали нечто вроде щита для беглецов. Алжирец собирался остановиться и помочь раненому товарищу, но тот проговорил:

— Беги! Обо мне не заботься, я умираю… Помнишь… я обещал, что вы будете свободны… Я сдержал слово… Прощай!

При каждом слове из горла его выливалась струйка крови. Фрикет не могла спокойно смотреть на это тяжелое зрелище и, несмотря на стрельбу, решила остановиться и что-то сделать для несчастного, который заплатил за их свободу собственной жизнью. Но она не успела: в тот миг, когда его запачканные кровью губы произносили «Прощай!», голова несчастного запрокинулась, глаза закрылись, он дернулся и затих навсегда.