Подводная лодка
Шрифт:
Прошел еще час. Йоханн покинул свое место у поста управления и пошел по проходу между двигателями. Двигаясь вдоль работавшего дизеля, он открывал один за другим индикаторные краны. Из каждого выбивалась струя пламени. Йоханн удовлетворенно кивал головой. Я не мог не думать о том, насколько нелогичен был запрет курения в отсеках лодки, когда разрешался такой фейерверк.
Балансируя, как канатоходец, Йоханн вернулся к своему посту управления. Проходя мимо, он вытер на полированной поверхности пару пятен масла и снова вытер руки пучком ветоши. Через некоторое время он приподнялся и отрегулировал поток топлива, открыв клапан вытесняющей воды. Затем он глянул на электрический дистанционный термометр,
Рулевой, только что сменившийся с вахты, проскочил через дверь переборки как пробка и протиснулся мимо меня с охапкой мокрой непромокаемой одежды. Держась за поручни вдоль дизелей, он проковылял дальше в корму, в моторное отделение, где раскинул мокрую одежду на дейдвудной трубе для просушки.
Старшина машинист сидел на низком инструментальном ящике перед постом управления двигателем левого борта, увлеченный зачитанной книжкой в мягкой обложке. Его дизель был остановлен, так что ему нечего было делать, но он должен был оставаться на своем посту. Левый двигатель мог потребоваться в любой момент.
Раз за разом я проходил, покачиваясь, взад и вперед вдоль полированной ступеньки у дизеля правого борта. Манометры отмечали нормальное давление.
Йоханн жестом показал мне, чтобы я уселся в проходе у переборки в моторное отделение. Рядом с ней на щитах управления висели коричневые мешки со спасательным снаряжением. Их вид заставил меня задуматься о расстоянии между мной и центральным постом. До люков боевой рубки был длинный путь. Не то, чтобы это имело большое значение — насколько далеко ты находишься от боевой рубки, если будет повреждена на глубине 100 метров, но чувство того, что ты заключен в клетке в корме, не поднимало боевой дух. Кроме того, подводная лодка одинаково легко могла найти свой конец и на поверхности — скажем, если её протаранят. Впередсмотрящие и матросы центрального поста могли еще пережить такой исход событий, машинисты же при обычных обстоятельствах — нет.
Заглушив шум дизеля, прогремел звонок и загорелся красный сигнальный фонарь. Я резко подскочил. Старшина машинист подскочил на ноги. Йоханн показал мне успокаивающий жест и я понял его смысл: это был сигнал на запуск левого двигателя. Я должен был открыть выхлопные заслонки левого дизеля. Старшина машинист подключил муфту к валу. Сжатый воздух устремился в цилиндры. Йоханн уже передвинул топливный рычаг в положение работы. Клапаны с резким звуком открылись, произошла вспышка в первом цилиндре, толкатели клапанов пришли в движение и левая машина пробудилась от спячки. Через мгновение работали уже все цилиндры и их рев смешивался с шумом от правого дизеля.
Еще один период без активных действий. Манометры показывали, что в оба двигателя поступает все, что им нужно: топливо, воздух, смазочное масло и охлаждающая вода.
Прошло три часа: половина вахты.
Воздух в машинном отделении теперь, когда работал второй двигатель, быстро становился теплее и дышать было все тяжелее.
В 10:00 кок принес нам бидончик с подслащенным лимонным соком. Я жадно стал пить прямо из ковшика.
Йоханн поднял большой палец руки и показал им на подволок. Пора было прочистить выхлопные заслонки. Этой операцией нельзя было пренебрегать, потому что выхлопные заслонки уплотняли выхлопные трубы дизеля при погружении. Они должны были быть абсолютно водонепроницаемыми, в противном случае забортная вода проникла бы в двигатели. Но неполное сгорание приводило к образованию отложений, которое могло нарушить водонепроницаемое
Снова загорелась красная лампа, и машинный телеграф перепрыгнул в положение средний вперед. Йоханн передвинул рычаг управления топливоподачей вверх для уменьшения количества топлива, поступающего к насосам цилиндров. Обороты дизеля правого борта упали, и работа цилиндров стала неравномерной. Затем он передвинул рычаг в положение нулевой подачи. Двигатель совсем остановился. Вооруженный разводным ключом, я приложил всю свою силу, чтобы провернуть диск выхлопной заслонки туда-сюда и тем самым удалить углеродистые отложения. Туда и сюда, иуда и сюда, пока Йоханн не положил конец моей работе.
Обливаясь потом и тяжело дыша, я стоял и смотрел, как правый двигатель снова ожил. Вскоре после этого был остановлен левый двигатель, и та же процедура началась снова. Напряженно работая гаечным ключом, я использовал все свои оставшиеся силы. Ручьи пота текли по моему лицу.
Оба двигателя работали не очень долго, когда на лице старшины машинного отделения появилось напряженное выражение. Он замер, прислушиваясь к пульсациям дизелей, затем схватил фонарик и разводной ключ и протиснулся мимо меня. Рядом с кормовой переборкой он поднял плиту настила посветил вниз фонариком и кивнул мне. Я увидел дикое переплетение труб, фильтров, клапанов и кранов: системы, которые управляли циркуляцией воды и масла, а также подводом топлива.
Теперь я мог видеть это тоже: тонкая струйка воды била из одной из труб. Йоханн многозначительно взглянул на меня и извиваясь, протиснулся между труб. Перегнувшись, как человек-змея, он смог дотянуться до неисправного места своим ключом. Минутой позже он передал мне несколько гаек и болтов и снял уплотнение. Он что-то прокричал мне, но ему пришлось поднять свою голову от джунглей труб, прежде чем я понял, что ему нужно. Сразу же нашлось много работы. Ремонт оказался очень неудобным. Большое пятно пота появилось сзади на рубашке Йоханна. В конце концов, перемазанный маслом, он выбрался из лабиринта и подмигнул мне. Неисправность была устранена, но прежде всего — как он её обнаружил? Я мог заключить лишь то, что там где дело касается двигателей, у него было шестое чувство.
Новая вахта появилась за пять минут до полудня. Еще глоток лимонада, финальная протирка ветошью, и я сменил нашу Пещеру Нибелунгов на свежий воздух центрального поста.
В старшинской Вихманн и Кляйншмидт беседовали, лежа в койках.
«Я иногда ломаю голову над тем, как это женское племя выдерживает это. Я имею в виду, как они месяцами обходятся без секса».
Вихманн был помолвлен. Он явно думал о соблазнах, которые подстерегали его невесту.
Кляйншмидт никогда не был деликатен, и он подлил масла в огонь. «Не говори мне о женщинах. Ты только скажи им 'садитесь, пожалуйста' и они уже лежат на спине с раскинутыми ножками. Я говорю тебе, приятель, в свой последний отпуск я мог бы трахать по дюжине в день».
«Ты сам за себя говори», — это было все, что смог найти Вихманн в ответ ему.
«Ты что, не веришь мне?» Ядовитый сарказм. «Поверь мне, я не говорю, что это относится к твоей замечательной малышке. Бьюсь об заклад, она заткнула себя куском разбитого стекла».
Кляйншмидт был прерван неожиданным наплывом транзитного движения через отсек. Он подождал, пока передвижения закончатся. «Да, так о чем я говорил?»
«Замолчи», — напряженно произнес Вихманн и произошло чудо: Кляйншмидт обиженно замолчал.