Подводная война. Хроника морских сражений. 1939-1945

Пиллар Леон

Лодки типов I-13 (2620 тонн) или I-400 (3430 тонн) с двумя или тремя самолетами на борту демонстрировали стремление японцев к постройке все более крупных образцов техники. Они значительно превышали тоннаж германских подводных лодок, однако немцы считали, что большим лодкам труднее маневрировать.

Британцы и американцы в строительстве подлодок не превышали границы в 1500 тонн. Но японцы в своей гигантомании заложили на стапелях самые большие авианосцы и мощнейшие линкоры. Сверхмалые лодки адмирала Ямато показали себя как малоэффективные и позднее были заменены управляемыми торпедами. Японцы одновременно строили лодки-голиафы и лодки-лилипуты.

Капитан Мохицука так пишет о подводных лодках Страны восходящего

солнца: «Во время войны подводный флот составлял своего рода особый корпус, в котором из-за недостатка высокого техничного вооружения экипажи представляли собой не что иное, как пушечное мясо. Наверное, еще никогда мы не вступали в войну вооруженными лишь бамбуковой палкой».

Такой строгий приговор подтверждает адмирал С. Фукутомэ, бывшим главой Объединенных японских ВМС: «Наши подводные лодки, будучи хуже построенными и хуже вооруженными (чем американские), атаковались прежде, чем могли приблизиться к цели или удалиться от нее. Многие видели противника лишь тогда, когда он уже их атаковал».

Экипажи японских подводных лодок

Экипажи японских подводных лодок набирали из числа элиты военно-морских сил. С первых же дней, поскольку уже носили военную форму, они начинали проходить обучение, столь же трудное, сколь и военная подготовка в Пруссии, и существовавшая в начале столетия в Японии, чью методику обучения сохранили: дисциплина, суровость, точность. Зачастую дисциплина была бессмысленной, а иногда не без жестокости².

Экипажи на подводных лодках, как и все японцы, были невзыскательны: они обходились небольшим количеством риса, сушеной рыбой и чаем. Употребление алкоголя было запрещено. Это, однако, не означало, что в офицерских столовых и на кухнях его не было. Командиры имели право позволять своим людям побаловаться сакэ по праздникам – по случаю победы или дня рождения. Или же когда экипаж лежащей на дне подводной лодки устраивал прощальный ужин, «адский ужин» перед смертью.

Курение на борту также было запрещено. Как утверждал капитан Иомура, этот запрет был введен в связи с тем, что топливо первых подводных лодок очень легко воспламенялось. Помещения на подводных лодках были очень тесными и не имели освещения, проветривание в них не было достаточным, так что курение лишь еще больше затрудняло дыхание.

Запрет на курение существовал на всех лодках, курить разрешалось лишь на палубе во время движения над водой, в «ванной». Матросы, которым разрешалось курить, должны были носить на шее табличку с надписью «Курение разрешено». Но, поскольку на некоторых лодках была одна-единственная табличка такого рода, лишь один член экипажа мог предаваться курению сигареты.

Капитан Иомура, который сам с удовольствием курил, распорядился изготовить четыре такие таблички на своей лодке, так что четверо свободных от исполнения служебных обязанностей моряков могли одновременно наслаждаться сигаретным дымом. Наконец Иомура пришел к тому, что запрет на курение на его лодке был снят.

Японские адмиралы и офицеры вступали в войну проникнутые осознанием своей значимости и чувством превосходства. Они были твердо убеждены, что лучше американцев и что в этот раз победят. После легкой победы в Пёрл-Харборе они стали заносчивыми. Без сомнения, отсутствие значительных успехов действий подводного флота было обусловлено прежде всего недостаточным техническим оснащением подводных лодок. У них был гидролокатор, а радар появился на японских подлодках лишь в июне 1944 года, то есть к тому времени, когда американский радар работал с точностью до сантиметра.

Верхушке императорских ВМС, если не считать адмирала Того, не хватало классности, им пришлось дорого заплатить за упорство в своих заблуждениях. Руководящий штаб и командиров подводных лодок разделила стена. Это было полной противоположностью тому, как было поставлено дело

в германском подводном флоте, когда командующий подводными лодками лично встречался с командирами лодок после каждого боевого выхода и оценивал их наблюдения и опыт.

Подготовка офицеров ВМС и экипажей была не хуже, чем у американцев, но обучение строилось по разным методикам. Служба на подводной лодке требовала быстрого реагирования, решительности, физической подвижности и работоспособности. В то время как американцы играли в футбол, бейсбол или регби, учились боксу для укрепления физической формы, японцы занимались дзюдо и фехтованием на саблях. Они также пытались брать на абордаж американские суда с саблей в руке. Сабля была олицетворением силы, она воплощала волю к борьбе до конца. Когда японский солдат повязывал белую повязку хашамаки под свои черные волосы, он чувствовал единение со своими воинственными предками – самураями.

Со стороны казалось, что японский солдат не боится смерти, но в душе, как и любой человек, он должен был бороться со страхом. Минокувада, направлявший свою одноместную торпеду на противника, пишет: «Если бы кто-нибудь видел нас, так радостно переговаривающихся, он мог бы подумать о том, что мы безразличны к смерти. На деле же мы вели себя так только лишь потому, что такое поведение не позволяло нам заглянуть в глаза старухе с косой».

Все японские моряки-подводники были молоды, и это объясняет многое, поскольку «надо быть молодым, чтобы суметь погибнуть с самообладанием», утверждает старый французский подводник Морис Гюер.

Атака на Пёрл-Харбор

В июне 1941 года на верфи Сасэбо, расположенной на восточном побережье Кюсю, со стапелей была спущена подводная лодка водоизмещением 2180 тонн, это была I-24. Офицеры, присутствовавшие на церемонии, увидели на кормовой части верхней палубы пять огромных крюков, довольно необычное оборудование для подводных лодок, чья верхняя палуба совсем не имела надстроек.

Вскоре после этого лодка стала совершать испытательные выходы в море (капитан-лейтенант Хириси Ханабуса). Офицера по торпедному вооружению звали Мотицура Хасимото. Хорошо сложенный молодой офицер имел за плечами суровую подготовку. С большим проворством он мог скользнуть в люк и так же ловко вскарабкаться по трапу наверх. В течение полугода Ханабуса и Хасимото обучали свой экипаж и испытывали то, что поставляла верфь. «Результаты испытаний были довольно удовлетворительными»³, – писал Хасимото, не подозревая, с какими авариями и сложностями предстоит столкнуться его экипажу на лодке.

11 ноября 1941 года I-24 была придана 3-й флотилии первого подводного флота в Курэ, подчинявшейся капитану 1-го ранга Сасаке. В расположенном неподалеку доке инженеры и рабочие завершали последние работы на подлодках, имевших очень малые размеры – длину 15 метров и два торпедных аппарата в носовой части. Повсюду велась оживленная работа, атмосфера была напряженной. Каждый подчеркнуто выставлял напоказ свою любовь к отечеству, веру в победу, несмотря на то что некоторые могли говорить о том, что состав и мощь американского флота никто не знает. Многие офицеры понимали, что Япония вынуждена импортировать каучук, горючее и редкие металлы, в то время как большая Америка обладала почти неисчерпаемыми источниками сырья.

Многие японские подводные лодки были оборудованы для транспортировки небольших самолетов. Ангар и катапульта размещались на палубе. Их удалили, и на освободившемся месте были размещены огромные крюки, которыми еще при строительстве была оборудована I-24.

16 ноября все экипажи были отозваны из увольнений, а командиры вызваны к командующему первым подводным флотом. Капитан 1-го ранга Сёдзиро Иора только что вернулся из штаба Верховного командования объединенного флота в Токио и тут же был окружен офицерами, которые забросали его вопросами.