Подводное кладбище

Зверев Сергей Иванович

— Ты серьезно решила рассказать ему правду? — спросил оператор. — С какой стати?

— Он говорит искренне. Искренне переживает, — напомнила Кэт. — Ты этого не почувствовал?

— Почувствовал. Но и боевики, убивающие людей, тоже переживают и бывают искренними. Ты не забывай, что русские помогают Асаду. Ты хочешь сработать с ними в одну руку? Он представитель спецслужб — там нет искренности, есть только приказы и беспрекословное их выполнение.

Мужчина и женщина доплыли до бортика, развернулись.

— Иногда

стоит сработать в одну руку и с самим дьяволом, если это может помочь, — сказала Кэт.

— Мы даже не знаем, кому поможет, — возразил Джон.

— Людям.

Оператор вздохнул.

— Ты бываешь крайне непоследовательна.

— Я женщина. Просто моя логика не всегда совпадает с твоей.

— Ты вспомни головореза, который забрал у нас кассету. Вспомни, что он сказал нам, когда отыскал вновь и напомнил о последствиях.

— Главное, что мы ему сказали. — Кэт перевернулась и поплыла на спине.

— Твоя грудь очень пикантно торчит из воды, — решил внести новые нотки в разговор оператор.

— Я об этом сейчас не думаю.

— Зато наш новый друг косится на тебя.

— Пусть себе. От меня не убудет. Если бы от каждого твоего взгляда от меня убывало бы хоть на грамм, меня бы уже не существовало на свете… Мы сказали, вернее, пообещали террористу…

— А еще вернее, он нас вынудил пообещать, — уточнил Джон.

— Согласна — вынудил пообещать, что мы не будем вспоминать о снятом материале, на неделю перестанем вообще проявлять активность и не расскажем сирийцам о том, что произошло, — напомнила Кэт. — Где ты тут видишь условие, что мы не можем рассказать хоть часть правды этому человеку?

— Ты считаешь, что террорист, хладнокровно подорвавший бомбу в мирном кафе, станет вдаваться в тонкости? Он не юрист, чтобы согласиться со строчкой, прописанной в договоре мелким шрифтом.

— Ты тоже прав. Но, Джон, всегда в жизни настает «момент истины». Поступаешь неправильно, вопреки совести, и все — твоя душа продана дьяволу. Назад пути нет, ты катишься по наклонной.

— Насчет дьявола и души ты серьезно или фигурально?

— И так, и так. Никогда не совершай поступок, о котором будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

— Я этого и стараюсь избежать. Тем более поступок, к которому призываешь ты, может нам эту жизнь значительно укоротить.

— Ты забываешь классический журналистский принцип. Если тебе стараются заткнуть рот угрозами, лучший способ об этих угрозах сказать вслух. Тогда тебя не тронут, — напомнила Кэт.

— Это надо было делать раньше. Да и то сомневаюсь, чтобы такая тактика сработала. В Сирии теперь человеческая жизнь ценится очень невысоко.

— Я не о том. Угроза нависает над нами и сейчас, а этот человек может ее ликвидировать. В своих интересах, но ликвидировать. Почему бы не помочь ему в этом и не помочь,

тем самым, нам?

— Начинаю узнавать тебя прежнюю. Прагматизм до мозга костей. — Джон с уважением посмотрел на Кэт.

— Я никогда не меняюсь. Я всегда остаюсь прежней, — пообещала Кэт. — Это тебе только кажется, что временами я становлюсь безответственной. На самом деле это не так. Я не прогибаюсь под жизнь, а стремлюсь изменить ее в своих интересах. И не всегда ставлю об этом в известность других, даже тебя.

— Учту на будущее.

— Я сама поговорю с ним. Скажу то, что считаю нужным.

— Я уже согласен. Только купальник надень.

— Непременно. У мужчин, когда они видят обнаженную женскую грудь, голова идет кругом. Они вполне могут чего-то не так запомнить или вообще пропустить мимо ушей.

Джон первым выбрался из воды, подал руку Кэт. Та приняла помощь, не забывая прикрываться полотенцем. Она подошла к тенту, сняла с перекладины верхнюю часть купальника и надела ее.

— Не знаю, как вас называть, — обратилась она к Саблину, — но мы на совете нашей небольшой журналистской стаи решили помочь вам. Не знаю, пригодится ли вам наша информация, но большего неизвестно и нам самим. Джон, я хотела бы поговорить теперь наедине с нашим гостем.

— Я схожу за пивом. Твой рассказ, уверен, много времени не займет.

Оператор удалился. Кэт рассказала Саблину о том, как они следили за Джеффри Грандом, что из этого вышло, и как они просматривали покадрово запись, изъятую у них впоследствии террористом.

— Получается, что владелец судна мог заказать исполнителей диверсии? — сказал Саблин.

— Во всяком случае, знал о ней, а потому вовремя ушел. Не люблю делать однозначные допущения, не обладая полнотой фактов. Я журналистка.

Саблин сидел, задумавшись. Затем достал планшетник, стал листать фотографии с карты памяти трофейного айфона.

— Вы видите кого-нибудь похожего на террориста? — спросил он.

— Мне будет удобнее держать планшетник в руках самой. Не бойтесь, остальные ваши секреты меня не волнуют.

— Пожалуйста.

Журналистка листала фотографии. На одной она остановилась.

— Кажется, этот. Хотя я не могу быть уверена.

Подошел Джон, принес пиво. Саблин дал заглянуть и ему.

— У него прекрасная профессиональная память на лица, — сказала Кэт.

Джон прикрыл нижнюю часть лица на фотографии ладонью и уверенно произнес:

— Без сомнения, он. Кто он, кстати?

— Полевой командир одного из повстанческих отрядов — Мохаммед Аль-Баур, — назвал имя Саблин.

— Интересный расклад. Влиятельный полевой командир не посылает исполнителя, а самолично подрывает кафе. — Джон почесал затылок.

— Значит, ставки высоки, — сказала Кэт. — Наемнику такое не доверишь.