Подводное течение
Шрифт:
Статная дама, она и в больнице не носила халатов. Ей очень шло шерстяное платье синего цвета с поясом, туфли на каблуках, волосы с красивой седой прядью, убранные в пучок.
Выйдя из палаты, она поднялась на этаж выше, минуя дежурного санитара, прошла по коридору до конца, постучала в дверь с табличкой «Главный консультант больницы Лев Яковлевич Листерман» и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату.
– Извини, Лева, за вторжение в неурочный час.
Доктор в белом халате что-то писал. Лишний раз рассказывать о нем нет необходимости. Мы с ним уже знакомы.
–
– Ты уже прочел книгу?
– Мало того, я был консультантом у Слепцова.
– Меня настораживает конец. Что значит: «Продолжение следует»?
– У него в руках дневник Оксаны Кустиновой. Думаю, речь пойдет о предыстории всех этих событий.
– Тогда мне надо с ним встретиться. О прошлом он может судить только по записям Оксаны, а это одна сторона медали. Надо внести корректировки. Слепцов талантливый человек, но фантазия может завести его совсем не туда, куда надо.
– Ты же понимаешь, Тая, что я его пригласить не могу. Надеюсь, ты мне веришь?
– Нельзя верить тому, кто считает тебя сумасшедшей. Пусть Слепцова пригласит мой адвокат.
– Хорошо. А если Слепцов напишет не то, что тебе понравится?
– Дважды по одному делу человека не судят. Я уже сижу. Мне жаль, что Слепцов не все понял. Даже очевидные вещи он не заметил. Когда человек слишком увлечен, он упускает мелочи. Лучший пример – ошибка следователей, устроивших настоящую охоту на мясника.
– Хорошо. Я устрою вам свидание, в саду, но ты не должна упоминать моего имени.
– Не думаю, что твое имя станет темой нашего с писателем разговора.
Таисия повернулась и вышла из кабинета.
7
Крышка кейса открылась, внутри лежали пачки долларов.
Слепцов опешил.
– Ты чем-то не доволен, Паша? – спросила Маша, улыбаясь.
– Черт! Мы же договаривались на рубли!
– Я умею ценить талант. Конечно, книга не оправдает выплаченного автору гонорара. Но мы столько денег тратили по пустякам, что теперь не стоит жалеть средств на достойные вещи.
– Это дело надо отметить.
– Не могу. Сегодня улетаю на Урал с инспекцией. Журнал – это хобби, развлечение, а деньги куются в другом месте. Но ты можешь отметить с Анной. Ведь она помогала тебе больше, чем я. К тому же, мне кажется, что ты ей нравишься. Она только внешне равнодушная и холодная. Но я-то знаю, какой вулкан страстей внутри нее.
– Она с тобой не едет?
– Ну, кто-то же должен приглядывать за журналом и моими делами в Москве. Бурцева останется главным редактором, но ее методы руководства устарели. Не знаю, когда вновь буду в Москве, но надеюсь к своему возвращению увидеть продолжение романа. Нельзя обманывать надежды читателей.
– Боюсь, что все уже сказано. Чем будем удивлять?
– Перечитай дневник Оксаны. Может, и появятся идеи. И вот еще что: звонил адвокат Таисии Белецкой. Осужденная желает с тобой повидаться. Очень интригующее предложение. Я бы не стала отказываться.
– Еще бы! И меня пустят в психушку строгого режима?
–
– Больших надежд на сенсационные открытия у меня нет, но все же любопытно поговорить с Белецкой.
Они еще долго целовались, прощались, и счастливый автор ушел от издателя с миллионом долларов.
8
Таисия Андреевна сидела в саду в шезлонге, задумавшись о чем-то очень важном. Она не просто была элегантной, она была красивой в свои шестьдесят лет. Одна рука ее свисала с подлокотника, другая – подпирала подбородок. Пожелтевшая трава, красные кленовые и оранжевые дубовые листья, застывшие на деревьях в ожидании ветерка. Картина, достойная кисти живописца. Такую надо бы поместить на последней странице романа.
Слепцов невольно остановился и залюбовался прекрасным образом, совсем не думая о том, что перед ним сидит убийца. Впрочем, он не осуждал Таисию: она спасала жизнь сыну, пусть и не думая о жизни других.
Павел Михайлович подошел и сел в шезлонг, стоящий напротив. Белецкая улыбнулась ему:
– А, это вы, телемастер? Как ваши дела?
– Удивлен, что вы меня вспомнили. Мы виделись несколько мгновений.
– Нет, Павел Михайлович, я видела вас очень часто. Покупала ваши книги, брала у вас автографы, когда вы появлялись на презентациях своих произведений. Они до сих пор стоят на моей книжной полке. Вы их просто не заметили. Зато запомнили, сколько у меня кошечек. Но никто не знал одной маленькой детали, которая могла бы перевернуть весь процесс вверх ногами. По-настоящему меня разоблачил главврач этой больницы. Он не только психиатр, но и психолог. Он поймал меня на пустячке, даже не напрягаясь. Но это мелочи. Я прочла вашу книгу. Вы обещали ее продолжение. Так о чем намерены писать?
– Начну с вашего дня рождения. Ведь вы родились в двадцать один год. И, по сути, прожили только сорок. Эти сорок лет стоят того, чтобы о них написать книгу.
– А вас не смущает тот факт, что из истории этой жизни вырваны некоторые страницы. Я их могу восполнить.
Она смотрела на писателя, как на пациента, сломавшего ногу, с некоторым сочувствием и нежностью.
– Вы что-то знаете о дневнике Оксаны Кустиновой?
– Одна очень богатая дама с Урала получила письмо от неизвестной, представившейся ее сестрой. Письмо пришло из колонии строгого режима. Женщина просила о помощи.
– Вы говорите о Марии Мезенцевой и Анне Кустиновой?
– Я говорю то, что мне подсказывает мое сумасшедшее сознание. Впрочем, вы правы. Маша выслала деньги несчастной, но решила проверить, есть ли родственная связь между ними. На этот вопрос могла ответить только мать Анны. Отец, с которым жила Маша, мог и не помнить всех своих увлечений. И вот Маша приказывает своему лучшему детективу, Казимиру Борисовичу, найти мать Анны. И он находит меня, а не Оксану. Тогда я жила на даче в Малаховке, а Оксана укатила в Сибирь к своему старому дружку Гришке Фокину.