Подводный фронт
Шрифт:
Раз уж речь зашла о традициях, то подчеркну, что в ту пору данный вопрос приобрел для нас особое значение. Бригада пополнилась новыми лодками. В октябре в Полярный прибыли две лодки типа «Ленинец» — «Л-20» и «Л-22» и три «малютки» — «М-119», «М-121» и «М-122». А несколько позже пришло еще пять «малюток» — «М-104» («Ярославский комсомолец»), «М-105» («Челябинский комсомолец»), «М-106» («Ленинский комсомол»), «М-107» («Новосибирский комсомолец») и «М-108». Комсомольские наименования четырем лодкам были присвоены по просьбе молодежи, комсомольских организаций ряда областей, которые и собрали средства на постройку этих кораблей. В Полярный приезжали делегации комсомолии Ярославской, Челябинской и Новосибирской областей, которые в торжественной обстановке передавали лодки североморцам.
Новичков надо было
Долго можно рассказывать об этом человеке. Как много полезного успел он сделать для соединения! А ведь проработал он с нами совсем немного — чуть больше трех месяцев — и погиб, участвуя в боевом походе. Но след он оставил добрый, заметный. И это, наверное, самое главное для политработника — след, оставленный в сердцах и памяти людей.
В последние месяцы 1942 года задачи, которые приходилось решать подводникам, были очень разнообразны. Три «малютки» — «М-171», «М-172» и «М-174» — произвели высадки очередных разведгрупп на вражеское побережье. Три другие лодки — «К-3», «С-101» и «С-102» — выходили на прикрытие союзных конвоев, точнее сказать, на прикрытие переходов одиночных транспортов, ведь кроме «QP-15», вышедшего из Северодвинска в Исландию, других конвоев в это время не формировалось. Союзники вновь прекратили движение их, на этот раз до наступления полярной ночи. Перевозки осуществлялись лишь одиночными транспортами вдоль кромки льдов. Но и эти перевозки, естественно, нуждались в прикрытии.
«С-102» в начале октября выходила на поиск фашистского рейдера «Адмирал Шеер», который пиратствовал в наших арктических водах. Однако с посылкой ее мы несколько запоздали, и встреча с врагом не состоялась.
Две новые лодки — «Л-20» и «Л-22» вместе с «К-1» — в эти месяцы выполнили ряд минных постановок. Здесь надо, видимо, хотя бы коротко сказать, что представляли собой лодки типа «Ленинец». В отличие от «катюш», для которых минные постановки, можно сказать, — смежная специальность, «ленинцы» главным образом предназначались именно для них. Это были подводные минные заградители. В две минные трубы, расположенные в кормовой части, они могли принимать до 20 мин. В то же время эти лодки имели и мощное торпедное вооружение — шесть торпедных аппаратов в носу и два в кормовой надстройке, были и два артиллерийских орудия. С таким вооружением многое по силам. Командир «Л-22» капитан 3 ранга В. Д. Афонин в одном из первых же походов попытался сделать почин: вывел свою лодку в атаку по вражескому транспорту, но первый блин, как говорится, был комом — ни одна из четырех выпущенных торпед цели не достигла. Транспорту удалось уклониться от них.
К сожалению, список наших побед в последние месяцы 1942 года, вообще, не очень-то велик. Решение всех тех задач, о которых сказано выше, заставляло, естественно, отвлекать силы от действий на вражеских коммуникациях. Для непосредственной охоты за фашистскими конвоями удавалось выделять совсем немного лодок. Наиболее же удачливой оказалась «Щ-403».
После драматического февральского похода, в котором был потерян командир «четыреста третьей» капитан-лейтенант С. И. Коваленко, а сама лодка подверглась таранному удару, она долго стояла в ремонте. За это время здесь сменилась довольно большая часть экипажа. Пришел и новый командир — капитан-лейтенант К. М. Шуйский. Один из первых же походов под его
командованием принес успех — 11 августа «щука» четырехторпедным залпом потопила вражеский
Победы эти говорили, с одной стороны, о том, что экипаж «щуки» сумел полностью оправиться после тяжелого испытания, а с другой — свидетельствовали о незаурядном таланте нового командира. Нам было особенно важно убедиться в этом: ведь назначению Шуйского на «Щ-403» предшествовала весьма непростая, драматическая история. Еще до войны Константин Матвеевич командовал лодкой, считался одним из лучших командиров на Севере. Но осенью 1939 года случилось непредвиденное. Шуйский обеспечивал выход в море подводной лодки «Щ-424», командир которой не имел допуска к самостоятельному управлению кораблем. У выхода из Кольского залива в «щуку» врезался один из рыболовецких траулеров, капитан которого грубо нарушил правила судоходства. В считанные минуты подводная лодка затонула. Спаслись лишь те, кто находился в момент столкновения на мостике. Среди них был и Шуйский. Вины Константина Матвеевича в случившемся не было, однако его привлекли к суду и поначалу приговорили, как и главного виновника случившегося, к высшей мере наказания. Потрясенные столь вопиющей несправедливостью, подводники написали письмо в Москву в защиту Шуйского. Через некоторое время приговор был пересмотрен: расстрел заменили десятилетним заключением. Когда же началась война, Военный совет флота ходатайствовал о реабилитации и возвращении опытного подводника в боевой строй. Ходатайство на этот раз удовлетворили полностью. Константин Матвеевич прибыл в бригаду и несколько месяцев исполнял обязанности помощника командира «К-3», где зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. И вот теперь он в бою доказал, что высокая командирская должность доверена ему по праву.
В целом же, однако, повторю, результаты боевой деятельности бригады в последние месяцы 1942 года удовлетворить нас не могли, тем более что и потери мы понесли серьезные: не вернулась из похода «К-2», та самая «К-2», которая положила начало традиции победных салютов подводников; погибла и совсем недавно пришедшая в бригаду «М-121». Очень короткой и неудачливой оказалась судьба этой «малютки». Командир «сто двадцать первой» капитан-лейтенант В. П. Кожакин успел сводить ее лишь в один поход. Второй же, увы, оказался последним.
Подводя итоги четвертого квартала и года в целом, штаб бригады старался взыскательно проанализировать свою деятельность, работу командиров, всего личного состава. За год-то сделано подводниками было немало: совершены десятки трудных боевых походов на вражеские коммуникации, выполнено множество успешных атак. Но в отчете, который мы составляли в канун Нового года, победных реляций по этому поводу не бы то, преобладали строгие, сдержанные формулировки. Главная мысль была такой: противник постоянно усиливает свою противолодочную оборону, совершенствует средства и приемы ее, и нам, чтобы не отстать, не уступить в этом противоборстве, нужен еще более настойчивый поиск новых, неожиданных для врага способов действий.
Бригада продолжала пополняться. Одна за другой вливались в ее строй новые «малютки». А 25 января пришла в Полярный «С-51» под командованием капитана 3 ранга И. Ф. Кучеренко. Это была первая посланница Тихоокеанского флота, прибывшая на Север. По решению Государственного Комитета Обороны с Тихого океана к нам в Заполярье должны были перебазироваться шесть подводных лодок: четыре «зеки» и две типа «Ленинец». [16]
И вот, преодолев тысячи миль, «С-51» первой прибыла на Север.
16
ЦВМА, ф. 1, д. 36788, л.1.
Мне было поручено организовать встречу «эски» в море. Точка рандеву — район Териберки. 24 января мы прибыли сюда на эсминце «Куйбышев» и стали ждать подхода лодки. Такая встреча была не только актом традиционного флотского гостеприимства. Имелся тут и чисто практический смысл: какими бы хорошими моряками ни были тихоокеанцы, Север — это Север. Даже опытному мореплавателю не так-то просто с первого раза уверенно пройти такое, скажем, сложное в навигационном отношении место, как Кильдинская Салма. К тому же в эти дни бушевал жестокий шторм.