Подземелья Лондона

Блэйлок Джеймс

Внезапно Элис решила, что ей нужна компания, так сказать, еще одна пара глаз. Мисс Бракен сидела в салоне, подальше от различных атмосферных явлений, и Элис, повернувшись к окну, подняла руку, чтобы постучать в стекло и позвать ее, но увидела, как в этот самый миг миниатюрная дамочка опускает три серебряных кофейных ложечки в свою вышитую сумочку и тут же защелкивает ее.

Это была отчаянно храбрая кража, потому что Барлоу непременно установит, что ложки пропали, — разве что от сообщения Фробишеру-старшему воздержится, приняв во внимание открытую стычку Гилберта с Табби по поводу мисс Бракен. Дамочка отлично знала, что выкрутится. Однако что проку

воровать такую мелочь — ложки Гилберта, — если впереди свадьба? Возможно, она не рассчитывает на брак с дядюшкой Табби. И, вероятно, планирует сбежать с сумкой наворованного серебра — затеряться в Лондоне, а потом исчезнуть.

Элис опять повернулась к провалу и глянула в бинокль. Хасбро и Табби выбрались наверх, а Лэнгдон двигался в темноту, быстро исчезая из виду, — от фонаря в конце помоста его отделяли уже несколько ярдов. Гилберт и Табби, казалось, отчаянно спорили. Через минуту Табби воздел руки к небу и решительно зашагал прочь. Но внезапно остановился, повернулся и обхватил дядю за плечи, явно собираясь проститься. Однако Гилберт высвободился и, не оглядываясь, последовал за Лэнгдоном. Все это было одновременно печально и тревожно, и неясное беспокойство Элис усилилось.

Соглядатай теперь вскарабкался на вершину насыпи — похоже, для того чтобы лучше видеть двоих там, внизу. Перегнувшись, он нашаривал что-то в камнях. «Да кто же ты такой?» — прошептала Элис, слыша, как мисс Бракен выходит из дверей салона, надевая свою птичью шляпу. Элис помахала ей, подзывая, но как только она привлекла внимание мисс Бракен к неизвестному мужчине, донесся приглушенный звук взрыва — и человек бросился бежать, мелькая между камнями.

На мгновение все застыло, а потом, как в кошмарном сне, свод пещеры медленно обвалился. Вниз полетели тонны земли и камней. Насыпи и ограждения рушились одно за другим, словно части занавеса, вздымая вверх облака пыли и мусора.

Мисс Бракен завизжала, а у Элис перехватило горло и дыхание пресеклось. В этот момент хлынул дождь, подхваченный ветром, и пыль быстро улеглась. Только миг назад за защитной стеной зияла темная дыра, а теперь Темза хлестала туда сквозь пролом, разбиваясь о то, что стало холмом битого камня. На него карабкались Табби и Хасбро, безрезультатно выискивая какой-то вход внутрь. Не в состоянии оторваться от картины разрушения, Элис смотрела в театральный бинокль, пока дождевая вода не залила линзы.

— Где же мистер Фробишер? — слабым голосом спросила мисс Бракен; мокрая птица свисала ей на ухо. — Я не про этого Табби. Где мой Гилберт?

Дважды ударил гром и дождь усилился.

— Исчез, — ответила ей Элис. — Они оба исчезли.

Услышав это, мисс Бракен в обмороке рухнула на палубу, ее шляпа откатилась в сторону, под проливной дождь. Элис выискивала глазами соглядатая, но того нигде не было видно.

XV

ПОД ЛОНДОНОМ

Придя в себя, Сент-Ив обнаружил, что лежит на спине, распростершись на том, что сперва показалось ему светящимся клевером, а на деле оказалось густой порослью какой-то разновидности грибов. В воздухе висел мерзкий запах лошадиного стойла, и Лэнгдон чувствовал, что растения под ним движутся, словно песчаные черви на морском дне. Он сел, глубоко огорченный этим и болью в боку — болело ушибленное или, может, даже треснувшее ребро.

Он принялся шевелить кистями, руками, ногами и шеей, чтобы подсчитать травмы, обнаружив при этом, что потерял защитный шлем. Потом Сент-Ив вспомнил, как его снесло

с конца настила, словно жестоким ударом в спину, как, приземлившись на ноги, он перевернулся через голову и побежал, чему изрядно способствовало тяготение. Однако склон был слишком крутым для бега, и у него возникло стойкое ощущение, что его несет вперед какая-то необузданная сила, а его собственные ноги лишь успевают молотить по стремительно надвигающейся земле, не в силах управлять этим полубегом-полуполетом. Спотыкаясь то и дело, он отчаянно стискивал лямки своего ранца… Но теперь руки были разжаты. Когда он потерял сознание от удара, долго ли падал и сколько провалялся в забытьи, было неизвестно.

По крайней мере, его не парализовало. Конечности действовали, пальцы рук сжимались и разжимались, пальцы ног в ботинках шевелились. Голова раскалывалась от боли, над правым ухом Сент-Ив нащупал припухлость, волосы там слиплись от крови, но головокружения он не чувствовал и ощущения пробитого черепа тоже не было. Видимо, кровь из раны на голове больше не шла, ее закрыл ком кровавой грязи. Травмы не особенно опасны, говорил он себе: ломота и боль, как, скажем, у побитого или свалившегося с лошади — такое ему в прошлом приходилось переживать не раз.

Тогда Лэнгдон приказал своему рассудку попытаться вспомнить, что произошло. Уши заполнил скрежет и треск, всепроникающий гул движущейся земли. Он только наполовину сознавал этот шум, пока его несло и крутило, будто ветряной мельницей, а затем швырнуло вниз по крутому склону. Но прежде, чем он успел оглянуться на Гилберта, сверкнула вспышка.

Что видела Элис с палубы яхты? За несколько минут до катастрофы, когда Гилберт начал спускаться в пролом, он помахал ей. Без сомнения, Элис хочет знать, жив он или нет.

Тут Сент-Ив сменил направление мыслей и снова задумался о Джеймсе Хэрроу, которого лягнула собственная лошадь, и о противоречивых распоряжениях городского Бюро работ; особенно странным Лэнгдону казался отказ в проведении полноценной экспедиции. Не перехватила ли бразды правления чья-то незримая рука? Скажем, сыграла роль какая-то старая вражда? Или, вдруг подумал Сент-Ив, здесь явили себя могучие силы, которым нужно держать подземный мир в секрете по своим собственным причинам?

Уловив слабое движение на земле неподалеку от себя, Сент-Ив осторожно повернул голову и, вглядевшись, увидел членистоногих, боровшихся с хваткой грибов, недвусмысленно намеревавшихся во что бы то ни стало пожрать свою добычу или парализовать некими токсинами. Грибы явно состояли в близком родстве с лепистами-рядовками, хотя отвратительно воняли и фосфоресцировали ядовито-зеленым. И это были крепкие, мясистые создания. Конечно же, они — гагаровые грибы Джеймса Хэрроу — никогда не попадались на глаза ботаникам-микологам.

Волосатый белый паук шириной с ладонь Сент-Ива яростно сражался с грибами рядом с его коленом, и это зрелище заставило Лэнгдона вскочить. Его отвращение к паукам было и иррационально, и бесспорно.

Теперь он разглядел темное пятно своего ранца, что было кстати, — тот лежал на мерцающем зеленом ковре футах в двадцати отсюда, а рядом виднелась корзина, куда была упакована лампа. Крышка выглядела надежно закрытой — падение, очевидно, смягчил ковер грибов. Мотка веревки нигде не было видно. Сент-Ив ощутил, что вполне твердо стоит на ногах, и потащился к ранцу. Подобрав по пути корзину, открыл ее и, убрав мешок с набивкой, обследовал лампу. На взгляд и на ощупь та была в полной сохранности, трубка Гейслера, очевидно, уцелела.