Подземный мир и живая вода

Зубков Алексей Вячеславович

На самом деле, Бенвенуто отлично бы нарисовал по памяти кого угодно. Просто у него не было ни малейшего желания рисовать свою бывшую.

Арман откланялся и сразу пошел к Фантуцци. Тот сказал, что эту девушку почти не видел, и по памяти написать не возьмется. На самом деле, он бы тоже нарисовал ее более-менее близко, но был перегружен существенно более важной и существенно более оплачиваемой работой.

От Фантуцци Арман направился к начальнику стражи Фонтенбло. Кто-то же, если не специально назначенные рыцари, уже пытался задержать ведьму.

Стражники сначала ничего не помнили,

но увидев на столе горсть серебра, любезно сообщили, что ведьма украла из конюшни гнедую кобылу с мужским седлом и ускакала на восток. На вопрос, действительно ли подозреваемая ведьма, они ответили, что в жилище ведьмы обнаружили целый склад колдовских склянок и травок и симпатичную служанку Амелию, которая притворялась, что ничего не знает.

Служанку три дня допрашивали всей сменой. Никто ее не обижал, исправно кормили и поили. Хорошая была девушка, добрая, хотя и дура дурой. И никакая не ведьма. Ведьмы злые, у них нос крючком, зубы торчком, а на заднице печать самого дьявола. У Амелии на заднице печать искали-искали и не увидели, не нащупали и не унюхали. Хотели было отпустить, но пришел строгий начальник, приказал прекратить разврат и отправить девчонку в Шатле до особого распоряжения. Ни себе, ни людям, обидно.

Перед тем, как покинуть Фонтенбло, Арман сходил в королевскую канцелярию, по привычке открыв ногой дверь к самому главному начальнику.

— Я как раз собирался купить коня, — сказал Самый Главный Начальник.

— С удовольствием помогу, но я тороплюсь, — ответил Арман.

— Мои подчиненные еще больше торопятся оформить твои бумаги.

К вечеру курьер доставил полсумки бумаг прямо в конюшню. Приказ казначею на выдачу средств на дорожные расходы золотом и серебром. Векселя на предъявителя к Фуггерам на случай дополнительных расходов. Приказ о содействии в пределах Франции и за рубежом. Удостоверение с печатью короля и епископа, что предъявитель сего действительно Королевский Его Величества Полковник Охотников На Ведьм, а не какой-нибудь самозванец. Разрешение забрать любых солдат, какие потребуются.

Следующий пункт назначения — Шатле.

Для тюрьмы Шатле выглядел на удивление чисто. Везде только что вымыто, стражники ходят в стираных рубашках, кирасы не ржавые, подбородок в небо, грудь колесом.

— Наконец-то, — сказал старый комендант, — Забирайте ее.

— Что с ней не так? — спросил Арман.

— Никакой дисциплины не стало. Все только и думают, что бы сделать, чтобы этой девке понравилось. Приказал пытать ее водой — добавили шлюх и устроили оргию с купанием. Приказал пытать огнем — устроили гриль-вечеринку. Приказал высечь — устроили турнир палачей на кнутах. Кстати, неплохое зрелище. Я на ставках шестнадцать су выиграл.

— Священника вызывать не пробовали?

— Пробовал. Сразу трое стражников просили их с ней обвенчать. До драки дошло.

— Что в ней такого особенного?

— Ведьма же.

— Нос крючком, зубы торчком?

— Очень смешно.

— Давай не будем каждую шлюху…

— Денег не берет.

— Давай не будем каждую честную давалку называть ведьмой. Так весь Париж под интердикт попадет. Она колдует или что?

— Зелья варит. У меня вот колени больные. Были.

— Из

чего она в тюрьме варит зелья?

— Она послала стражника в Двор Чудес за травами.

— И он пошел? — Арман удивленно поднял брови.

— Пошел, куда ему деваться. За два поцелуя.

— И вернулся?

— Самое удивительное не что пошел, а что вернулся. Ты не знаешь, кто такой Доннола?

Арман повертел в голове итальянское слово. В Савойе, где он провел детство, говорили по-итальянски не меньше, чем по-французски. Кажется, это какой-то зверь. Ласка же. Ласка?

— Случайно, не один мой знакомый? Стройный, светловолосый, ловкий. Носит османскую саблю как мавр. Он что, был во Дворе Чудес?

— Сам сходи туда и спроси. Думаю, что был, раз с его именем туда можно зайти и выйти.

Арман не стал устраивать подробный допрос при коменданте, а спросил только о самом главном.

— Ты можешь при встрече опознать Окс-Анну?

— Могу, — уверенно ответила Амелия.

— И не побоишься?

— Кто она такая, чтобы ее бояться? Приворотного зелья сварить не может, какая она ведьма после этого?

— Забираю.

Амелию провожали всей тюрьмой. С почетным караулом и с оркестром, как чрезвычайного и полномочного ежа. Штатного оркестра в тюрьме не полагалось, но несколько дней назад специально для Амелии отловили на улицах бродячих музыкантов. Ведьму одели в новое платье и даже ленточкой с бантиком перевязали.

Заодно Арман спросил, не найдется ли в подвалах отчаянных головорезов, которые не побоятся поехать за настоящей ведьмой и сжечь ее, невзирая на возможные последствия. Но строго из бывших солдат, разбойники не нужны.

Комендант ответил, что уж чего-чего, а контингента, готового ловить и убивать группой лиц по предварительному сговору, у него с избытком. Арман отобрал из поклонников Амелии пятерых. В том числе, двоих стражников и троих заключенных.

Не успели закрыться ворота, как послышался рев коменданта:

— Я вам покажу, как с арестантами пьянствовать и развратничать! Всем по две ночных смены вне очереди! Увижу, кто миндальничает с контингентом — в подвал сошлю, там как раз людоеды жаловались, что им мяса не докладывают! Сейчас бегом за алебардами, устроим часик строевой подготовки! Завтра пожарную тревогу отыграем, послезавтра учебный побег! Распустились, негодники! Это что за гнусная харя в третьем ряду? Ты же сидеть должен за убийство? Хрен тебе, а не обратно в камеру, ты сейчас у меня побегаешь вместе со всеми. Дайте ему самую тяжелую алебарду!

На выходе из Шатле Армана встретил выданный Его Величеством оруженосец, охочий до золотых шпор. Наверняка та еще ябеда. Но точно не трус, Арман видел этого парня на турнирах.

Амелия в последний раз оглянулась на тюрьму. Крики коменданта было слышно через стены.

— Ну вот, — огорчилась она, — Мальчиков жалко. Они такие добрые, а им за меня попадет.

— Ты добрая ведьма? — спросил Арман.

— Да.

— Такие бывают?

— Вот. Я.

— Не притворяешься? Хотя так ты и ответила. Пойдем-ка мы в собор.