Поджигатели

Клив Крис

В это утро было холодно и свежо, небо было ярко-голубое и лед лежал на тротуарах. На Бетнал-Грин-роуд мы съели «Макзавтрак» в «Макдоналдсе», и в туалете я переоделась в Петрину одежду. Там же в зеркале я наложила на себя Петрино лицо, а свой старый адидасовский тренировочный костюм сунула в унитаз. Так что если ты, Усама, когда-нибудь думал, почему туалеты в «Макдоналдсе» всегда забиты, теперь ты знаешь одну из причин. Потом я пошла с сыном в гараж «Шелл» и сказала, что у меня в машине кончился бензин. Мне дали купить пятилитровую пластмассовую канистру и наполнили ее неэтилированным бензином. Люди такие услужливые, когда ты дрожишь

от холода в блузке «Эрмес», потому что оставила свое пальто в машине. Перед тем как уйти из гаража, я купила симпатичную серебряную зажигалку «Зиппо». Я попросила заправить ее для меня, я сказала, что не хочу забрызгать себе одежду. Работник зажег ее, чтобы проверить, и на ней вспыхнул красивый яркий огонек, а потом он захлопнул крышку и передал зажигалку мне.

У гаража я сунула зажигалку в карман, а канистру в сумку. Мы пошли на Кембридж-Хит и сели на автобус Д-6, поднялись на второй этаж и сели впереди. Мой сын всегда обожал ездить в автобусе на втором этаже. Он прыгал и кричал, он так радовался, но я была очень спокойна, я знала, что должна сделать. У Майл-энд мы пересели на 277-й автобус.

Оказалось совсем нетрудно добраться до небоскреба в Кэнери-уорф. Охранники только кивнули мне, пропуская. Я же Петра Сазерленд. Которую показывали по телевизору. Я провела сына в лифт, и мы поднялись на этаж «Санди телеграф». У стойки в приемной девушка слегка растерялась, потому что ей казалось, что она уже видела, как я проходила утром. Я улыбнулась и сказала, что пришлось вернуться за спортивной сумкой. Я показала ей сумку, она улыбнулась и пропустила меня.

Петра говорила по телефону, когда мы с сыном вошли в ее кабинет. Она сидела ко мне спиной и говорила, НЕТ, Я НЕ ГОВОРИЛА ШОТЛАНДКА, Я ОТЧЕТЛИВО ПОМНЮ, ЧТО СКАЗАЛА ТАРТАН. Она не повернулась, пока не услышала, как щелкнул замок, когда я заперла дверь за нами. У Петры был потрясающий кабинет. Он находился прямо на углу башни, и было видно весь распростертый под ней Лондон, и дома поблескивали под голубым утренним небом.

Петра широко раскрыла рот, но я не дала ей возможности заговорить. Я решила, что она сказала уже достаточно. Я взяла приз лучшему ведущему рубрики из сплошного стекла и шмякнула ее по голове сбоку. Она упала в офисное кресло без сознания. Я повернулась и посмотрела сквозь стеклянные стены ее кабинета. Никто не смотрел. На стекле были жалюзи, и я закрыла их, чтобы нас никто не увидел.

Я смотрела на Петру, у нее явно была сломана одна скула, и мне стало тошно, когда я вспомнила, что целовала эту щеку. Я вспомнила, как потянулась для этого из ванны, а внизу трепетали свечи. Я не хотела думать о сломанной скуле Петры, и тогда я достала из сумки пятилитровую канистру и стала разливать бензин. Я полила весь ковер вокруг Петриного кресла, и полила все Петрино кресло, и полила всю Петру, пока ее белый кашемировый свитер весь не промок и не прилип к телу. Было нечем дышать из-за паров бензина, и Петра стала задыхаться и пришла в себя. У нее слезились глаза, а из носа текли сопли и кровь.

— О, нет, ой, господи боже мой, пожалуйста, ты же не убьешь меня, правда? — сказала она.

Я ничего не ответила, только достала из кармана зажигалку, открыла крышку и подняла ее, и Петра Сазерленд начала извиваться в кресле, но не могла встать, она все говорила НЕТ НЕТ НЕТ. Сын не обращал на нас внимания, он смеялся и бегал по кабинету, стучал в стеклянные окна и смотрел на пылающий Лондон под нами. СМОТРИ

МАМА, показывал он. ЧТО ЭТО ГОРИТ? Это новое здание компании «Суисс Ре», малыш. А ЭТО ЧТО ГОРИТ? Это собор Святого Павла. А ЭТО ЧТО ГОРИТ? Помолчи секунду, милый, мама очень занята.

Я посмотрела на Петру, я посмотрела прямо в ее глаза.

— Господи, да ты совсем рехнулась, — сказала она. — Там никого нет, ты сама с собой разговариваешь, о господи, господи, тебе нужна помощь, я могу тебе помочь, не надо, не делай этого, пожалуйста, пожалуйста, опусти зажигалку, мы тебе поможем, пожалуйста, тебе ничего за это не будет, я обещаю.

Я просто смотрела на нее, я ушам не верила, что она опять обещает.

— Почему ты это делаешь? — сказала Петра. — Пожалуйста, скажи. ПОЧЕМУ?

— Как ты и говорила, Петра, мы всегда должны поступать так, как будет лучше для наших детей.

Петра очень испугалась и побледнела, а потом стала дрожать и хныкать. Я отступила на пару шагов к стене кабинета, чтобы не обгореть, когда взорвется весь этот бензин. Я позвала сына. Он прижался носом к окну и глазел на волны пламени, катившиеся по Лондону, так что было видно только крыши самых высоких зданий, распадавшихся от жара.

— Отойди, милый, подойди к маме, а то на тебя попадет.

Я подняла зажигалку и положила большой палец на колесико. Я стояла и очень долго смотрела, как Петра плачет. Сын посмотрел на меня.

— Мама, чего ты ждешь?

Дети всегда задают вопросы, да, Усама? Я глубоко вздохнула.

— Я жду, пока не перестану чувствовать что-нибудь к ней.

— И скоро ты перестанешь чувствовать?

— Не знаю.

— А.

Я стояла, а Петра плакала, и я тоже плакала, несмотря на таблетки.

— Мам, мне скучно, ты не можешь побыстрее?

Я вздохнула.

— Нет.

Я посмотрела на Петру Сазерленд в последний раз, пока за ней горел Лондон, и потом сняла палец с колесика. Я очень медленно и осторожно закрыла крышку зажигалки и очень аккуратно положила ее на стол. Я подумала об этом минуту, потом взяла сумку, достала Мистера Кролика и посадила его поудобнее рядом с зажигалкой. Потом я взяла сына за руку, и мы вышли из Петриного офиса и закрыли за собой дверь.

Это было сегодня утром, Усама, и теперь я снова на работе, то есть делать-то мне больше нечего, правда? Я переоделась в униформу, и менеджер сделала мне выговор за то, что я опоздала на два часа, но увольнять она меня не будет. Я хочу сказать, ведь Рождество, и лишних рук нет. Не думаю, что ты много знаешь о Рождестве, Усама, так что я тебе объясню: это самый святой день в нашей религии, поэтому пол-Ист-Энда сегодня затоваривается у нас пивом и электрическими гирляндами.

Сейчас у меня обед. Я думала, к этому времени уже успеет заявиться полиция и забрать меня, но пока никто не пришел, так что я сижу в служебном помещении и ем фирменные сладкие пирожки со скидкой и дописываю это письмо. В комнате очень мило, на стерео играют рождественские песни, и здесь еще несколько девушек, смеются и болтают. Сын играет на столе, он изображает, что у него вместо ногтей когти, и рычит Р-Р-Р-Р! Р-Р-Р-Р! И крадется, как тигр в джунглях, или как экскаватор «Джей-си-би». Здесь у нас есть маленькое окошко, и в него видно магазин и слышно рождественские объявления для покупателей в динамиках. НА ЗЕМЛЕ МИР И В ЧЕЛОВЕКАХ БЛАГОВОЛЕНИЕ. КАРИМ, ПОДОЙДИТЕ К ЧЕТВЕРТОЙ КАССЕ, ПОЖАЛУЙСТА.