Поединок с судьбой

Денис Григорьев

Парис дураком не был, он уж точно понял, с кем свела его судьба. В таком темпе он долго сражаться не сможет, а стало быть, поединок нужно завершить в несколько ударов, пока скорость тяжёлого бастарда сравнима с парящей в воздухе спатой. Рыцарь рубанул без особых ухищрений, сверху, из одиннадцатой в пятую. Его расчёт

был предельно прост – пока очередной отцовский финт уводит спату в левое кольцо с первой на седьмую позицию, у него есть доля секунды, чтобы пробить в открывшееся, не защищённое «окно». У двойного кольца, или «крыльев ангела», как называли эту связку в Эллидии, не смотря на весомые преимущества, есть несколько серьёзных недостатков. Раскрутить двойное кольцо, превращая красивую, но годящуюся лишь для показухи перед несведущими в фехтовании «мельницу» в грозные «крылья», может только человек незаурядной силы и сноровки, эта позиция не для всех. Но, даже исполняя «кольцо» по всем правилам, в момент перевода финтов из верхней в нижнюю позицию, на краткий миг появляется брешь в обороне, кроме того, в этот момент, опытный и бесстрашный воин ударом под гарду может выбить клинок из рук. Естественно, отец знал о недостатках «ангельского финта». Бастард Париса метнулся в открывшуюся «дыру» в защите росчерком молнии. Он должен был рассечь отца от плеча до хребта, а то и развалить напополам, если хватит силы. Когда я успел понять, куда бьёт рыцарь, я осознал, что это его первый и последний удар. Нестандартное применение оружия – одна из отцовских «коронок», как и провокации. Он принял тяжёлое лезвие бастарда на рукоять спаты, удерживая её двумя руками. Клинок выбил искры из стального сердечника, разбив кожаные и костяные накладки. Рыцарь вложил в этот удар всю мощь и скорость, на какую был способен. Отец даже не пытался сохранить равновесие, в его стойке этого

не смог бы даже легендарный Терион, фехтовавший с кабаном на плечах. Заваливаясь на землю, отец оттолкнулся правой ногой, и упал не боком, как должен был бы упасть согласно логике, законам природы и направлению удара, а спиной вниз в сторону противника. И, используя всё ту же инерцию, приданную богатырским ударом, вогнал спату аккуратно под гульфик, в схождение нижнего шва доспешной юбки. Рычание, перешедшее в визг, заложило уши всем присутствующим. Голосина у этого Париса знатный был. Рыцарь не смог упасть на колени, так как спата на три пяди вошла внутрь, вероятно, достав до брони, прикрывавшей спину, а клинок отец из рук так и не выпустил. Выронив меч, трясясь и извиваясь в предсмертной агонии, боец графа Морро с грохотом рухнул на спину. Только после этого отец перевернулся, встал на одно колено и со скрежетом вырвал клинок из цепких объятий брони. Многие при этом звуке скривились, у кого-то из стражников невольно вырвалось: «а что, проворачивать было обязательно?», я хмыкнул. Из открывшейся дыры на раскалённые булыжники площади вытекало человеческое содержимое. Как же мне в этот момент хотелось изловить пару-тройку трубадуров, обожающих воспевать в своих балладах рыцарские поединки: «он на колени пал, и плащ облачно белый, покрылся алой кровью, будто лепестками роз». «Алая кровь», говорите – а как насчёт мочи, цветных связок кишок и фекалий? Кровь там конечно, тоже была, в виде приправы к прочему. Думаю, трубадуров бы вырвало, окажись они тут. И запах, как может так быстро распространиться запах? Казалось бы, только что пахло камнем и сталью. Но, за какие-то секунды, воздух наполнился амбрэ химической мастерской и выгребной ямы.

Конец ознакомительного фрагмента.