Поединок со смертью
Шрифт:
— Что за праздник? — спросил я.
— Просто так, — ответила Олеся, продолжая улыбаться и бросать на меня загадочные взгляды.
— Говори, что случилось? — я обнял ее за талию, поднял и закружил.
Она рассмеялась.
— Ну так в чем дело? — я поставил ее и прижал к себе, поправляя выбившиеся из прически пряди волос.
Мы поцеловались, и она сказала, гладя ладонями мое лицо:
— Знаешь, у нас сейчас идет совместная акция с одним телеканалом. Они собираются делать телепроект. Интеллектуальное ток-шоу. У них много вакансий.
Я отнял ее руки.
— Ты, кажется, говорила, что любишь меня таким, какой я есть, — мои губы сложились в жесткую саркастическую усмешку.
Мне были не нужны ее оправдания. Я наперед знал все, что она скажет. Как она будет уверять в том, что все она делает исключительно ради моего блага. Что думает только обо мне.
И она сказала это. Все. Точь-в-точь. Слово в слово. Как дежавю.
Старательно подбирая слова, Олеся трепетно «оберегала» мое «уязвленное самолюбие».
— Мне, кажется, ты сможешь чувствовать себя увереннее… — нерешительно, словно ступая по тонкому весеннему льду, сказала она. — У тебя… м-м… появятся деньги на те книги, что ты хочешь купить…
— Если мне понадобится какая-нибудь книга, я могу взять ее в Публичной библиотеке, — ответил я с издевкой.
Неужели она не остановится? Неужели и дальше будет вбивать гвоздь за гвоздем в мое сердце?
— Извини, — она глубоко вздохнула, чтобы унять волнение. — Я понимаю, что это совсем не та работа, о которой ты мечтал, но… Но я подумала… Я подумала…
Она не могла найти слов. Ведь если она признается самой себе в истинных причинах своего поступка — образ ее «возлюбленного», который она так тщательно и так долго выкраивала внутри своей головы, с треском разойдется по швам.
— Хочешь, скажу это за тебя? — усмехнулся я. — Тебе стыдно за меня. Тебе дико стыдно перед твоими знакомыми, перед твоими идиотскими подругами, что твой мужик не зарабатывает денег! Что он не приезжает за тобой на крутой тачке. Что он не возит тебя в Париж на выходные. Впрочем, я даже думаю, что ты им и вовсе обо мне ничего не говоришь. Меня нет в твоих рассказах, ведь так?!
— Нет!.. — она выкрикнула это с такой болью, словно ее проткнули толстенной иголкой.
— Да! Да! Да! — заорал я в ответ и с силой схватил ее за запястья. — Олеся, ответь себе на один вопрос — зачем я тебе нужен?! Зачем ты выдумываешь эти свои высокие чувства свою заботу?! Зачем ты врешь себе, что ты меня любишь?! Зачем?!
Она съежилась, словно я поливал ее кипятком из чайника. Я приблизился к ее лицу вплотную, сжал челюсти и заговорил тихо, отчетливо проговаривая каждое слово:
— Я ведь тебе только для секса нужен — да, Олеся? Только для секса. Ну так признайся себе в этом и прекрати врать. Ведь между нами больше ничего нет. Ни-че-го. Хватит меня «улучшать», хватит впихивать меня в «общий стандарт». Не надо искать мне
Я буквально навис над ней. Она забилась в угол, сидя на корточках. Она уже не плакала, а тихонько выла. Казалось, разум оставил ее. Она отказывалась слышать. Отказывалась принимать правду о себе, потому что принять эту правду для нее было еще хуже, чем смерть.
Неожиданно она перестала плакать и поднялась на ноги. Ее лицо оказалось вровень с моим. Она посмотрела мне в глаза и нежно, с какой-то вымученной надрывной тоской, прижалась губами к моей щеке.
Потом медленно, шатаясь как пьяная, побрела к двери. Взяла сумку. Шелковый разноцветный шарф с ее плеч соскользнул на пол. Я как зачарованный глядел, как он падает.
Тихий хлопок двери заставил меня вздрогнуть и очнуться.
Она ушла. Не выдержала правды и ушла.
Олеся позвонила ночью. Голос был глухим, с какой-то странной самоубийственной решимостью.
— Нам нужно поговорить, — сказала она. — Послушай… Я все думала… Если ты меня больше не любишь…
— Я тебя люблю, — ответил я, наблюдая, как черные тени медленно плывут по белому потолку.
— Тогда… — она запнулась.
— Ты можешь сейчас приехать? — спросил я.
— Я тоже тебя люблю, — ответила она и положила трубку.
Мы не виделись пару дней. Вечером в пятницу, словно ничего не произошло, Олеся приехала ко мне. Мы старательно делали вид, что все остается по-прежнему. Но это было не так. Я все ждал, когда же она скажет или сделает то, за чем вернулась. Когда начнет свою «работу над ошибками». Мне было интересно, до какой степени она может меня не понимать и как далеко зайдет в своем самообмане.
Наконец она сказала:
—У моей близкой подруги день рождения. В субботу. Завтра. Нас пригласили. Ты пойдешь?
Олеся спросила как бы между делом, не отвлекаясь от кулинарной книги, которую увлеченно листала, выискивая какое-нибудь новое блюдо. Мы с ней всегда вместе готовили ужин. Это был ритуал.
Я на секунду замер, потом продолжил чистить картошку. Так вот оно что. Теперь она хочет во что бы то ни стало познакомить меня со своими друзьями. И тем самым показать, что на самом деле меня ни капельки не стесняется. Что ж… Посмотрим, так ли это на самом деле.
— Почему нет, — пожал я плечами. — Давай сходим.
Она кивнула, а через пару секунд раздался ее протяжный выдох.
На следующий день она заехала за мной. Да, я забыл сказать — у нее появилась машина. Какой-то ужасный голубенький зверек по имени «Ситроен». Внутри него постоянно воняло чем-то приторно-сладким.
Я натянул джинсы и майку, одел грязные кроссовки и спустился вниз.
Она сидела за рулем. В платье. Я впервые увидел ее в платье. И в каком! Короткое, воздушное, бледно-розовое.
— Почему ты раньше никогда так не одевалась? — спросил я Олесю, поцеловав ее в щеку.