Поединок во мраке
Шрифт:
— Не прикасайся ко мне и ничего не трогай, лапушка, — скривился Потрошило. — Не будь плохой девчурочкой.
— Тебя казнили на электрическом стуле?
— Лапуся, лучше молчать или нас схватят и твое сердечко спрячут в реторточку. Иди скоренько за мной, выход совсем близенько.
Потрошило ликовал. Сейчас он заведет девчонку прямо в офис Самого, для этого надо только миновать три черных кольца. На Земле детки вот так же безропотно шли за ним, хотя он никогда даже не брал их за руку. Талант — он везде талант.
Раздался выстрел,
— Как я его припечатал, видела? Здорово я гада шваркнул? — Сверчок радостно обернулся к своей подруге.
Та сидела, не двигаясь, ее пистолет был направлен прямо в висок Димке.
— Что это тебя потянуло на добрые дела? — поинтересовалась Галя, почувствовав к Потрошиле что-то вроде внезапного доверия. Такой гаденький, противненький, но все-таки был когда-то человеком, имел душу. Может, правда раскаялся?
— Мне надо зарабатывать очки, отмывать грешки. Ты — мой шанс, — пояснил Потрошило, испуганно ощупывая себя дрожащими руками.
Посредине его лба третьим глазом зияла здоровенная дыра, и в ней пульсировало что-то фиолетовое.
— Да? А где теперь твоя душа? — спросила Горбушина.
Потрошило не ответил, он остановился и показал Гале пустую реторту.
— Возьми и спрячь свою душку в эту баночку, тогда она будет в надежном месте. А баночку, лапушка, неси сама.
Галя взяла у него реторту, покрутила и недоверчиво понюхала. Склянка ничем не пахла, но тут вообще не было запахов. И все равно, девочке не нравились ни реторта, ни Потрошило.
— Раз ты здесь, то есть, наверно, и другие такие же? — спросила она.
Потрошило, по понятным соображениям, спешил, но, как всегда «на деле» мастерски себя сдерживал, не выказывая нетерпения. Он даже по-своему, конечно, любил свои жертвы, ведь они были его добычей, а добычу надо заслужить.
— Нет, таких, как я, почти нет. Даже совсем нет. Единственный я, несчастненький, — ответил он.
— А может, ты вовсе и не был человеком? И души у тебя не было? — настаивала Горбушина.
— Была, лапушка, была у меня душа. Если б ее не было, разве б я так возвысился? — с гордостью заявил Потрошило.
Эти двое не подозревали, что за ними незримо плывет Обор. Хмурый оборотень терпеливо поджидал, когда они дойдут до черного спуска, который обрывается у входа в предбанник офиса бешеного пространства.
Потрошило с его методами вполне устраивал Обора в качестве добровольного подсобного, и оборотень был в предвкушении того, что на нынешнем Шабаше именно он, Обор, будет именинником. Нет ничего проще, чем отнять несистемника у Потрошилы.
Но пистолет, нацеленный в висок Сверчку, уже выстрелил.
Находящегося на гребне сладкой волны воображения
Димке здорово повезло. Разгоряченный игрой он мгновенно среагировал и отшвырнул своим игрушечным оружием пистолет подруги. И надо же, как удачно та промахнулась! Оглушающий треск — и то, что только что было на экране черным мячом, лопнуло и слизняками расползлось по углам и щелям.
Бедный Обор, разве мог он учесть все превратности судьбы?
Когда на Сверчка находило такое настроение, он делал то, чего и сам от себя не ожидал.
— Ну прищучили снайпера! Бей, не жалей! Вперед, гренадеры!
Но если ты пялишься в экран, то, понятно, забываешь оглядываться и контролировать, что творится у тебя за спиной. А зря! За спиной Сверчка стоял Агент 007 и подавал своей хозяйке тайные знаки.
Что это за выстрелы? Потрошило разволновался не на шутку. Правда, это слово вряд ли подходит к тому, что он собой в настоящее время являл. Когда речь заходит о таком явлении, как он, нужен совсем другой словарь.
Скорее всего он обеспокоился, что не испытает тех вкусненьких ощущений, которые ему обещал Сам. А как ему хотелось вновь ощутить сладкие желудочные оргии, которыми обычно завершались его земные охоты! Прямо не верится, что тут это тоже реально. Но для Хозяина ничего невозможного нет! Ах-ах-ах! Ради одного этого он готов был вновь прожить свою жизнь от точки до точки. До той, последней, точки, после которой появились эти провода и пластыри.
— А что стало с твоей душой? Ты мне так и не ответил. Моя бабушка говорила, что самое страшное для человека потерять свою живую душу, — продолжала задавать вопросы Галя.
Потрошилу передернуло, даже его терпение имело свои пределы.
— Лапусечка, детуля, ты очень умненькая, но не могла бы ты немножечко помолчать. Мы побеседуем с тобой. Потом, когда выберемся.
— А сколько тебе было лет, когда ты сорвался с тормозов? Когда это у тебя началось? — пропустив мимо ушей просьбу попутчика, спросила Горбушина.
Потрошило повернулся к Гале и приблизился, насколько для него это было возможно. Девочка увидела мелкие, почему-то разной длины, но одинаково острые зубы, блестящий шишковатый череп и маленькие мятые ушки.
«Не таким же он родился? Был же он когда-то младенцем. Потом ребенком. Только потом уже его посадили на электрический стул. Может ли это быть искуплением грехов?» — хотя Горбушина подумала это про себя, ее мысль буквально подкосила Потрошилу, он упал на бок, и реторта отлетела в сторону.
Галя подобрала колбочку и протянула ее лежащему Потрошиле.
— Не смей меня жалеть, негодница! — простонал он, корчась у ее ног.
— Почему? Мне хочется во всем этом разобраться, понимаешь? — удивилась Горбушина.