Поединок. Выпуск 7
Шрифт:
— В общем, этих суток у нас тоже нет, — продолжал Сорокин. — Мы пойдем к фронту сейчас, с таким расчетом, чтобы ночью попытаться перейти линию фронта. И пойдем на Дубняки, а точнее — правее, почти по самой кромке болота.
Пограничники слушали старшего лейтенанта молча. Так же молча поднялись с земли и взяли на плечи носилки с капитаном.
— Показывай дорогу, — сказал Сорокин Борьке и пошел за ним.
Ровно в одиннадцать открыла огонь батарея немцев в районе Дубняков. Это послужило хорошим ориентиром пограничникам. Пошли быстрее, уверенней. И еще примерно через час подошли к тому кусту, в котором
Прошли еще с полчаса и миновали рубеж, до которого вчера дошел Закурдаев.
И снова залегли, прислушиваясь к грохоту стрельбы. Сегодня вели огонь несколько батарей.
— А пулеметов и винтовок, однако, не слышно, — заметил Зубков.
— Это стреляет дивизионная или даже корпусная. И бьет километров за десять — двенадцать. Пусть даже по объектам в нашем тылу. Все равно до фронта получается километров шесть — восемь. Потому и не слышно, — объяснил Сорокин.
— А поближе–то выбрать огневые боятся? — усмехнулся Елкин.
Сорокин неопределенно пожал плечами:
— Болото, наверное, не позволило…
— Вот и я думаю: если оно туда загнуло, значит, и мы в него упремся, — сказал Зубков.
— Увидим. Отсюда до фронта разведывать будем каждый километр, — ответил Сорокин.
К нему тотчас же подполз Закурдаев.
— Разрешите мне, товарищ старший лейтенант, довести дело до конца, — попросил он.
Сорокин возражать не стал:
— Иди.
Закурдаев быстро поднялся, повесил автомат на грудь, сделал вперед буквально три шага… и замер. В просветах между деревьями было видно, как впереди, совсем близко от места их остановки, над лесом медленно поднимался аэростат с гондолой и двумя наблюдателями. Закурдаев мгновенно залег и с проворством ящерицы отполз за куст. Аэростат видели все: и Сорокин, и Зубков, и Сапожников, и Елкин, и Борька. И тотчас же ветер донес до них скрежещущий, будто скоблят ржавое железо, звук.
— Вот и вчера так скребло, — зашептал Борька Сорокину. — Мы слушали, слушали, а потом подумали, что, наверное, послышалось.
— Это лебедка, — сразу определил Сорокин. — Корректировщиков поднимают. Григорий, разведку отставить.
Аэростат поднимался все выше и выше, и двое наблюдателей — корректировщики артиллерийского огня, — сидевшие в его гондоле, уменьшались прямо на глазах. Пограничники следили за ними не отрывая глаз. И им казалось, что вместе с этими наблюдателями от них удаляется желанная и долгожданная линия фронта.
Затянувшееся молчание нарушил Сапожников.
— Выходит, нам вперед дороги нет, — ни к кому не обращаясь, тихо сказал он.
— И влево нет. Там батарея, — дополнил его Елкин. — А справа болото…
— Прекратить разговоры! — оборвал бойцов Сорокин. Ему не понравился тон, которым были сказаны эти слова, и он решил, что бойцам стоит напомнить, в какой обстановке находится их группа. — Мы не на прогулке, а на войне. Мало ли еще будет неожиданных ситуаций? Надо ко всему быть готовым. Обстановка потребует — будем обходить батарею. Понадобится — полезем через болото. Но отходить не будем ни на шаг.
Снова наступила пауза.
— Вот и я хотел спросить, — нарушил ее на сей раз Зубков. — Разрешите, товарищ старший лейтенант?
— Спрашивайте, старшина, — разрешил Сорокин, потому
— Сколько же их там с этим дирижаблем управляется? Не рота же?
— Думаю, что даже не взвод. Скорее всего, отделение, — ответил Сорокин.
— Стало быть, девять человек? — допытывался Зубков.
— Допустим.
— Двое улетели. Осталось семь?
— Будем считать, так.
— Так неужели мы с семерыми не сладим?
Такой разговор старшему лейтенанту был больше по душе. Но рисковать жизнью раненого командира он не мог да и не имел права и потому сказал:
— Конечно, сладим, старшина. Но дело не только в нас.
Зубков невольно оглянулся на Колодяжного. Вид капитана напугал его больше, чем вся ситуация, в которой они очутились. Жить капитану оставалось явно считанные часы. И отходить обратно с ним в лес, обходить батарею, нести его через дорогу, минуя Дубняки, нечего было и думать. На это потребовалось бы не менее двух суток. Ведь днем в прифронтовой полосе, даже в этом сильно заболоченном районе, где всякое передвижение войск противника велось исключительно по дорогам, пограничники, как правило, отсиживались где–нибудь в укромном месте. А если и шли, как сегодня, так только потому, что провели предварительную разведку.
— Да, дело совсем не в нас, — продолжал Сорокин. — На наших руках командир. С нами Борис. И чем скорее мы переправим их через линию фронта, тем лучше выполним свой воинский долг. Надо думать, немцы со стороны болота нападения не ждут. Заняты сейчас своим делом. А мы воспользуемся и постараемся проскочить у них под носом. Поэтому мы всей группой возьмем правее и пойдем вперед, прижимаясь к самому болоту. А ты, старшина, прикрой нас слева. И если завяжется перестрелка, постарайся задержать их подольше. Мы или проскочим, или уйдем в болото. Немцы за нами туда не полезут. Конечно, и нам там будет не сладко. Но другого выхода у нас просто нет. Пошли.
— Понял, — коротко, как обычно, ответил Зубков и пошел в том направлении, где скрежетала лебедка.
А пограничники подняли на плечи носилки и пошли вправо, туда, где лежало болото.
Зубков прошел по лесу метров триста и неожиданно вышел на дорогу. Она тянулась откуда–то слева. Пока Зубков раздумывал, для чего она здесь да кому она была нужна, со стороны стоянки аэростата послышался шум идущей машины. Зубков мигом нырнул в кусты. А на дороге показался грузовик и, подпрыгивая на ухабах и корнях деревьев, проехал мимо него. Кроме водителя, в кабине никого не было.
«Как дома разъезжают», — зло подумал Зубков и попытался представить себе, куда и откуда ехал немец. Ответ поразил его своей простотой. «Да куда, куда? С НП на батарею! Вот куда! Пока я бежал и обогнал своих товарищей, наверняка, немного сэкономил времени. И за счет его, пожалуй, стоит подождать: не пойдет–ли такая же машина обратно. И если пойдет, то, может, к лебедке лучше не идти, а подъехать?»
Он прождал не более десяти минут, а может быть, и того меньше. Заунывный звук мотора послышался уже со стороны батареи. Но у Зубкова уже созрел план. И он, пригибаясь за кустами, побежал к глубокой выемке, возле которой, по его расчету, грузовик непременно должен был сбавить ход. Весь вопрос состоял теперь только в том, сколько будет в этой машине немцев.