Поединок. Выпуск 8
Шрифт:
— Не может быть! — с радостным видом всплеснул руками Туан, стараясь скрыть свою досаду. — Вам удалось напасть на его след?
— Да, — небрежным тоном произнес Уоррел. — Правда, я потерял своего агента. Его пристрелил отец Виена. Здесь разыгралась целая семейная драма с вендеттой и тому подобное. Не хуже, чем в Сицилии.
— Теперь понятно, почему Хоанг пришел к сыну. Хотел его завербовать, сделать его своим сообщником.
— За успехи часто приходится расплачиваться агентами, — вздохнул Уоррел. — Вы ведь тоже недавно потеряли своего человека, если мне не
— Да, да, — закивал Туан.
— А что же вы не поинтересуетесь, почему я спрашивал про зажигалку, которую вы нашли в особняке Фам Тху?
— Ах, да! — продолжал играть майор. — Если не секрет...
— Фам Тху, как вы поняли, жена Хоанга, а мой убитый агент — его брат. Фам Тху работала на коммунистов. Мой агент убил ее, а Хоанг — его. У них были свои счеты.
— Господин полковник, — Туан понизил голос, — надеюсь, это останется между нами? Я имею в виду Фам Тху и... Рекса. Я уберу его без шума. Вы понимаете, чем мне это грозит, если узнает начальство?
— Вас сочтут вьетконговцем, майор, — засмеялся Уоррел. — Но я не желаю вам зла. Мой вам совет: занимаясь подпольной торговлей наркотиками, находите все-таки время для выполнения ваших прямых обязанностей.
Туан обмяк, даже изменился в лице. Он выглядел жалким и раздавленным.
— Кстати о наркотиках, майор, — небрежно добавил Уоррел. — За такие вещи, по-моему, полагается суровое наказание? Ну-ну, не пугайтесь. Я не собираюсь доносить на вас. Тем более что торговля героином и опиумом хобби многих в этой стране, включая президента. Почему бы вам частично не освободиться от этого мерзкого и опасного товара? Я через пару дней уезжаю в Штаты...
— О, да, господин полковник, — обрадованно закивал Туан, — я вас понял. Когда вам будет угодно...
— Мне будет угодно сегодня вечером. Ладно, забудем о нашем разговоре. Вы уже допрашивали Хоанга?
— Предварительно.
— Ну и как?
— Пока молчит. Но он все мне расскажет. Я сделал небольшую передышку... пока его приведут в сознание.
— Не слишком увлекайтесь, майор. Стоут мне говорил, что вы как-то перестарались и очень интересный человек замолчал навсегда. Кстати, майор, я надеюсь, что Хоанга видели в лицо считанные люди?
— О его аресте не знает даже мой заместитель, господин полковник. Я, разумеется, не предполагал, что Хоанг имеет прямое отношение к Рексу... Но интуиция... Я брал его со своими двумя помощниками. Они — вне подозрений.
— Вне подозрений, говорите? — усмехнулся Уоррел. — Ну-ну. Я зайду к Виену — он должен услышать мои комплименты в свой адрес. А потом приду на допрос. Позаботьтесь о том, чтобы больше ни один человек в этом здании до двенадцати часов не знал об аресте Хоанга.
— Я все понял, господин полковник, — заискивающе ответил Туан. — Вы можете быть спокойны.
Виен нервно ходил из угла в угол своего кабинета. Голова разламывалась от мыслей, от выкуренных двух пачек сигарет и бессонной ночи. Поступок отца потряс его до глубины души, заставил встряхнуться, взглянуть на многое по-другому. Неужели вся его прошлая жизнь была сплошным заблуждением?
И вот за какие-то полчаса отец, не говоря лишних слов, вывернул все привычные понятия в сознании Виена наизнанку.
Представление о коммунистах у Виена было другим. На протяжении многих лет ему внушали, что коммунисты — это злобные фанатики с низким уровнем мышления, отрицающие науку, культуру, проповедующие только насилие.
И вдруг такая неожиданность. Лан — дочь американца и бывшей танцовщицы, всегда так модно одетая, увлекающаяся джазом, импрессионизмом. Хоанг, его отец — прекрасно разбирающийся в живописи, отлично знающий литературу, английский, французский, интеллигентный, начитанный человек. Нго Чак — один из наиболее способных и перспективных офицеров службы безопасности, которому прочат блестящую карьеру. И все они — коммунисты. Здесь было над чем задуматься.
Всю ночь и все утро Виен пытался осмыслить то, что произошло. Шквал сомнений, противоречий бушевал в его голове, переворачивал душу. Одно было ясно: отец, Лан, Нго Чак — это не фанатики, а люди, глубоко убежденные в своей правоте. Фанатики не могут сознательно приносить себе в жертву.
Виен никогда не предполагал, что право выбора — такое мучительное, тягостное испытание. А он стоял перед выбором: идти или не идти к Нго Чаку. Отец сказал, что Виен волен решать сам, как поступить. Прошла ночь, а Виен так и не осознал все до конца. Но он чувствовал, что должен сделать так, как сказал отец: слишком дорого за это заплачено. Ведь Туан не оставит отца в живых — это Виен прекрасно понимал.
Придя утром на службу, он сразу же отправился в кабинет Нго Чака, но капитан уехал в город по делам. Виену стало страшно. Не оттого, что он не успеет предупредить Нго Чака и что капитана арестуют. Юноша еще не был морально готов к тому, чтобы оказать помощь коммунистам. Страшно ему стало оттого, что жертва отца окажется напрасной и что Лан будет считать Виена подлецом. Она не поверит в то, что Нго Чака не оказалось на месте. Именно эти мысли не давали ему покоя, и он каждые пятнадцать — двадцать минут стучался в кабинет капитана. Однако дверь была по-прежнему заперта.
Маленькая стрелка часов приближалась к одиннадцати, и Виен решил зайти к Нго Чаку еще раз. Он открыл дверь и на пороге столкнулся с Уоррелом.
— Здравствуй, мой мальчик, — в своей обычной манере весело пророкотал тот.
— Добрый день, господин Уоррел, — растерянно произнес Виен, стараясь не встречаться взглядом с полковником.
— Не помешал? Ты, я вижу, куда-то собрался?
— Я? Нет... То есть я... Просто... обычные дела.
— Ты, кажется, чем-то взволнован? Хотя да, я понимаю тебя, мой мальчик. На такой шаг способен не каждый. Ты действовал как настоящий патриот своей страны. А что он хотел от тебя?