Поэт и проза: книга о Пастернаке
Шрифт:
Так, в саду«СМЖ» по отношению к намокшей воробышком ветви-девочке,к которой поэт обращается как к сестре, ветвии неженке(«Из суеверья»), становится вполне естественным предикативное соединение наряд щебечет— а именно в результате предикативной ассимиляции имя и глагольное действие, являющиеся носителями тропа, так семантически приспосабливаются друг к другу, что выступают названием одной образной ситуации.
Каждая новая метафора мира Пастернака подготавливается уже «бывшим» состоянием его мира. Анализ показывает, что метафора намокшей воробышком ветви,связанная с птичьим пением, уже заявлена в ранних опытах о Реликвимини <«Рлк»> в прозе. Ср.: Полдень роняет там дождь воробьев на расчесанные дорожки; Наливались грозди спелого воробьиного чириканья[4, 729, 730]. Эти метафорические номинации служат связующим звеном между стихотворением «Зеркало» ( Дорожкой в сад<…> К качелям бежит трюмо<…> Струится
В стихах эта граница снимается взаимным звуковым отражением трюмои рюмки,в которой из сада вносят ветку.Из этой рюмки,а также чашки-чашечкистановится возможным, «захлебываясь» (как ветки жимолости),«отхлебать», чтобы «бежать снова назад», откуда дети «приходили пьяные с воли» («ДЛ»). Ср. теперь в стихах: Кто это, — гадает, — глаза мне рюмит Тюремной людской дремой?Таким образом, каждый референт в этой ситуации рано или поздно становится «предикатом» или «признаком», а субъект — объектом (и наоборот) целой картины-ситуации, которая воспроизводится по отдельным следам эпизодической и семантической памяти (ср. даже в пределах одного корня рюмка — рюмит).Каждая же такая картина-ситуация, соединяясь со многими другими устойчивыми смысловыми зависимостями, образует целостную картину мира поэта.
От данных текстовых ситуаций «СМЖ» и «ДЛ» можно оттолкнуться при определении референциальных соответствий в последующих текстах, где в одном поэтическом пространстве окажутся капли дождя, птицы, гроздья, гроза, песня и поэзия: ср. «Поэзия» ( Отростки ливня грязнут в гроздьях,1922), «Пространство» (…капли дождя, Как птицы в ветвях отдыхают,1927), «Белые стихи» (Чирикал воробей. Он стал искать той ветки, на которой На части разрывался, вне себя От счастья этот щебет,1918) и даже «После грозы» ( Всем роспуском кистей лиловогроздых Сирень вбирает свежести струю,1958). Сама референтная соотнесенность дерева — ветви — листаи песниобнаруживается в приросшей песни«Определения души», о которой речь пойдет в 1.1.5.
Итак, номинация осуществляется в соответствии с эпизодической, семантической и вербальной памятью индивида, подвергаясь преобразованиям в цепочках Ситуативные МТР -> Концептуальные МТР -> Операциональные МТР.При этом процесс референции, или, точнее, процесс «расщепления референции», в рамках определенной «внутренней смысловой необходимости» естественно синкретизируется с процессом адресации, так как они оба связаны с вызыванием из памяти-воображения определенных ситуаций и/или текстов.
Прямое подтверждение этому также находим при соотнесении текстов «СМЖ» и «ДЛ». Эпиграф к «СМЖ» из Ленау содержит обращение к Девочке ( Бушует лес, по небу пролетают грозовые тучи, тогда в движении бури я рисую, девочка, твои черты),сама книга посвящена Лермонтову и открывается стихотворением «Памяти Демона». Стихотворение же «Девочка» имеет эпиграф из Лермонтова ( Ночевала тучка золотаяНа груди утеса-великана),а в «ДЛ» девочка читает книгу: На этот раз был Лермонтов.<…> Между тем Терек, прыгая, как львица, с косматой гривой на спине, продолжал реветь, как ему надлежало, и Женю стало брать сомнение только насчет того, точно ли на спине, не на хребте ли все совершается. Справиться с книгой было лень, и золотые облака из южных стран, издалека, едва успев проводить его на север, уже встречали у порога генеральской кухни с ведром и мочалкой в руке[4, 54–55]. Границы между Лермонтовым, Демоном, Тереком и домом и садом в повести такие же зыбкие, как и в книге стихов, где в саду стихотворения «Зеркало» книгу читает Тень.Поэтому золотые облака из южных страниз только что прочитанной книги Лермонтова («Демон») сразу попадают в сад, где ночевала тучка золотаяиз эпиграфа стихотворения «Девочка» «СМЖ».
Все это происходит потому, что «литература уравнивает между собой акт непосредственного восприятия и акт воспоминания» [Смирнов 1987, 24]. По мнению И. П. Смирнова, «воспоминание устанавливает субъектно-субъектные (S-S) отношения», тогда как «восприятие соотносит субъекта с объектом (S-О)» [Там же]. «Литература, следовательно, нейтрализует границу между S-S и S-О связями» [Там же]. В результате такой нейтрализации и образуются ситуативные МТР, которые при порождении текста сополагают реально бывшие и возможные ситуации в едином релевантном для данного текста денотативном пространстве и, таким образом, пополняют общий набор этих ситуаций.
Нейтрализация между S-S и S-О связями более отчетливо наблюдается в стихотворном тексте, где ситуации налагаются друг на друга в вертикальном и горизонтальном контекстах. Ср., например, строки стихотворения «Про эти стихи», открывающего раздел «Не время ль птицам петь»: Пока в Дарьял, как к другу, вхож, Как в ад, в цейхгауз и в арсенал, Я жизнь, как Лермонтова дрожь, Как губы, в вермут окунал— по отношению к общей системе отношений Я — Лермонтов — Демонв книге «СМЖ», имеющей подзаголовок «Лето 1917 года». Эта система затем проявится в строках книги «ВР»: Теперь не сверстники поэтов, Вся ширь проселков, меж и лех Рифмует с Лермонтовым лето…,а из поздних писем Пастернака узнаем, что он посвятил «СМЖ» «не памяти Лермонтова, а самому поэту, как если бы он еще жил среди нас»; и летом 1917 г. Лермонтов
15
О диалоге Пастернака с Цветаевой на фоне «растительной» метатропики, уходящей корнями во внутреннюю форму фамилий обоих поэтов, см. [Жолковский 1999а]. В связи с Цветковым играет и название книги «Цветочки Св. Франциска Ассизского». Именно учение Св. Франциска, по мнению А. Жолковского и С. Гардзонио [1999], во многом определило появление заглавной метафоры книги Пастернака «Сестра моя — жизнь». В то же время в работе [Дёринг-Смирнова, Смирнов 1982, 139–140] было отмечено, что заглавие пастернаковской книги представляет собой буквальную цитату из прозы А. Добролюбова («Так шепнула мне девушка, сестра моя — Жизнь»)(см. также [Смирнов 1995, 170]).
16
Само же стихотворение «Заместительница» Пастернака по своей коммуникативной установке отсылает к лермонтовскому «Расстались мы, но твой портрет…» (см. [Лотман 1996 б]).
С точки зрения ситуативных МТР Пастернака интересны и идущие с самых древних времен обряды и гадания, связанные с зеркалами, ветками, зеленью, птицами, водой, которые получили изобразительно-ситуативное развертывание в творчестве поэта. Во-первых, ситуация «Зеркала» и «Девочки» «СМЖ» с наставленными друг на друга зеркалами ( Второе трюмо!)предлагает типичную картину гадания, а ветка в рюмке с водой у зеркала напоминает о гадании, которое проводилось по «прорастающим веткам» [Календарные обычаи, 65]. Во-вторых, известны обычаи, сутью которых являлось обращение к божеству: в древности — к языческому, позднее — к христианскому, для вызывания плодородного дождя, который в поэзии соотнесен с творческим плодородием. У славян этот обычай назывался пеперуда, пеперунаи исходно был связан с обращением к громовержцу Перуну, позднее — к Илье Пророку. Он состоял в том, что группа девочек во главе с пеперудой— нагой девочкой, закутанной в зелень и цветы, шла по деревне и полям. Участницы процессии пели песню о бабочке, летящей на небо к богу и молящей его о ниспослании дождя [Там же, 135]. У Пастернака этот образ Девочки-Ветки-Бабочки,черты которой он рисует в «буре» и «туче» «СМЖ», развивается в стихотворении того же 1917 г. «Муза девятьсот девятого» ( Слывшая младшей дочерью Гроз, по фамилии ливней, Ты, опыленная дочерна Громом, как крылья крапивниц)и далее «Бабочке-буре» (1923), где этот образ «раскрывается»: Сейчас ты выпорхнешь, инфанта<…> Расправишь водяные банты Над топотом промокших толп.Интересно, что затем в прозе «ОГ» синкретический образ Девочки-Бабочки [17] дан не метафорически, как в стихах, а расщеплен на две смежные сущности (‘девочка в белом’ и ‘бабочка’) в одном денотативном пространстве: Бабочки мгновеньямискладывались, растворяясь в жаре, вдруг расправлялись, увлекаемые вбок неправильными волнами зноя. Девочка, в белом, вероятно совершенно мокрая, держалась в воздухе, всю себя за пятки охлестывая свистящими кругами веревочкой скакалки[4, 218].
17
Вяч. Вс. Иванов [1989а, 59] считает, что центральный женский символ Пастернака Инфанта-Девочка-Бабочка-Буря ассоциативно связан с картиной Веласкеса, так как «копия одного из Веласкесовых портретов Инфанты, сделанная Пастернаком-отцом, была знакома поэту с детства». См. подробно 4.1.
В тексте же «СМЖ» по аналогии мифологий (греческой, славянской, других языческих и далее христианской, связанной с Ильей — ср. в «СМЖ»: Где? В каких местах? В каком Дико мыслящемся крае? Знаю только: в сушь и гром, Пред грозой, в июле, знаю)Девочка превращается в Елену — дочь громовержца Зевса и богини Леты — и оказывается главной героиней «Лета 1917 года». И эта Девочка-Елена, появляющаяся из грозовой тучи, теперь не только связана со «светом», но и с «грозой». В то же время этот образ соотнесен у поэта с предикатами «вихреобразного движения» и «скакания» (ср. «Заместительница» в «СМЖ»: Так сел бы вихрь, чтоб<…> объявить, что не скакун, Не шалый шепот гор, Но эти розы на боку Несут во весь опор).Само же переплетение мифологий связано со стихотворением «Орешник»; орешник в русских сказках и обычаях участвует в обряде испытания юношей на «зрелость». Как раз такое испытание «на зрелость» и проходит Пастернак в «СМЖ» и «ДЛ», между которыми можно выстроить пропорцию соответствий, образующих текстово-метатекстовую цепочку. Эта цепочка как раз обнажает референты и предикаты мира «растущего» художника.