Поэт и Русалка
Шрифт:
— Как это делается? — спросил Пушкин. — Есть какие-то заклинания?
— Не думайте, что все так просто, — сказал кукольник, к которому на миг вернулась прежняя спесь. — Пробормотать пару фраз, не сбившись — и готово дело. Ничего подобного. Есть, конечно, и слова… так бы я это назвал, потому что «заклинания» — это уже отдает чернокнижием и прочими неприемлемыми для доброго христианина вещами. Но, кроме слов, есть еще кое-какие секреты, нужно учитывать и положение звезд, и фазы Луны,
— Помилуй бог, мы и не стремимся, — сказал Пушкин с легкой брезгливостью. — Нас просто интересуют подробности… Значит, до некоего момента вы с Ключаревым благоденствовали? Находили нетерпеливых наследников, тех, кто желал от кого-то избавиться… А потом?
— Мы собирались отправиться…
— Куда? Я вас спрашиваю, куда?
— Во Флоренцию…
Чувствуя прилив охотничьего азарта, Пушкин спросил, не давая собеседнику передышки:
— Потому что банк, где хранятся рукописи, за которыми направлялся Ключарев — во Флоренции?
— Все-то вы знаете…
— Как он именуется?
— Э нет, господа, — решительно возразил Руджиери. — Так дело не пойдет. Сдается мне, разговор достиг того места, где следует поторговаться и обсудить гарантии…
— Ах ты скотина! — с некоторым восхищением воскликнул барон. — Он еще торгуется, в его-то положении!
— Положение ваше и в самом деле незавидное, синьор, — сказал Пушкин. — С одной стороны, за вами идут по пятам некие весьма неприглядные то ли люди, то ли существа, которых к ночи поминать не следует. С другой — мы настроены решительно…
— Вот я и пытаюсь проскользнуть меж двух огней — огрызнулся итальянец. — Будете меня за это осуждать? По-моему, вполне уместное в моем положении намерение. Честью клянусь, господа, графа я не убивал и не имею к его смерти никакого отношения. Я всего-навсего хочу бежать подальше от сложностей… — Он выглянул из-за дерева и печально покривил губы. — Ну вот, дилижанс отправился в Тоскану. Багажа не жаль, там не было ничего особенно ценного, но это было спасение…
— Ну вот, кое-что начинает проясняться, — усмехнулся Пушкин. — Хотите сказать, название банка вы сообщите только во Флоренции?
— Именно. Помогите мне туда все же попасть — и разойдемся полюбовно. — Он покосился на барона, с воинственным видом сжимавшего рукоять трости. — Синьор, если вы меня убьете, вы не узнаете ничего. А пыткам вы меня вряд ли подвергнете — хотя бы просто потому, что для этого нужно соответствующее укромное местечко… Оно у вас имеется?
— Наглец… — протянул барон.
— Простите, — с достоинством сказал Руджиери. — Всего-навсего загнанный в угол человек, пытающийся использовать свой последний шанс. Вы бы на моем месте не поставили все на карту?
— Он прав, Алоизиус, — хладнокровно сказал Пушкин. — Он все великолепно рассчитал… Значит, они вас в Праге посетили?
— Да.
— И что же они хотели?
— Да зачем им мой секрет! — в сердцах сказал Руджиери. — Они и сами владеют чем-то похожим… Им позарез нужны были те бумаги, за которыми собрался Ключарев. На меня насели, требуя, чтобы я от него добился ключа… Он не отдавал, конечно, и я его прекрасно понимаю: они бы его хладнокровнейшим образом уничтожили… или, что еще хуже, взяли бы к себе…
— Да кто они, прах побери, такие? — спросил барон.
— Кто бы они ни были, от них следует держаться подальше, — сказал Руджиери. — Уж можете мне поверить… Боже мой, как прекрасно все складывалось, пока не появились эти твари: жизнь была безоблачной и спокойной, фамильные секреты имели мало общего с черной магией, можно сказать, покой и благоденствие…
— И несколько убийств, — резко бросил Пушкин.
— Синьоры, так уж эта жизнь устроена, что всякий устраивается, как сумеет…
— Дал бы я тебе… — в бессильной ярости сказал барон.
— Между прочим, вам тоже следовало бы побыстрее из этого города убраться, — сказал Руджиери довольно деловито. — Они о вас прекрасно осведомлены, и вы их весьма раздражаете…
— Ну, вам-то лучше знать, — сказал Пушкин. — Это ведь вы послали к нам ваших птичек? Ночью, под Прагой?
Руджиери, не выказывая особого раскаяния, развел руками:
— Ну что мне оставалось делать, синьоры? Тысячу раз простите, но я оказался в положении, когда от меня уже ничего не зависело. Мне приказали, и я исполнил… Рад видеть вас живыми и невредимыми, кстати… — Он повернулся к барону. — Пожалуй, я на вас и не сержусь за моих птичек, я понимаю, что вы рассердились…
— Еще немного — и от умиления заплачу, — мрачно сказал барон. — Александр, можно вас на два слова? А ты, прохвост, стой как вкопанный и не вздумай бежать, тогда уж тебе точно конец придет…
Подхватив Пушкина под руку, он отвел его на пару шагов и жарко зашептал:
— У нас не будет другого шанса! Едем во Флоренцию! Далековато, правда, и по-итальянски ни словечка не знаю… А вы?
— Я тоже, — сказал Пушкин. — Ничего, как-нибудь объяснимся на французском… У меня есть векселя, подлежащие оплате любому предъявителю, можно нынче же переделать их на флорентийский банк…
— У меня тоже. Правда, во Флоренции не найдется наших…
— Вот тут я в лучшем положении, — усмехнулся Пушкин. — В канцелярии нашего посланника при тосканском дворе имеется некий офицер…
— Тем лучше. — Барон смотрел упрямо и дерзко. — В конце концов, мы никаким самовольством не занимаемся, мы скрупулезно выполняем приказ. Нам было поручено догнать Ключарева… но если выяснилось, что у него имеются во Флоренции чертовски важные бумаги, следует выхватить их из-под носа у этих… Этого сукина кота, — он покосился на итальянца, торчавшего на прежнем месте, — придется, увы, пока что помиловать…