Поэт, или Охота на призрака
Шрифт:
Итак, я сидел за рабочим столом и в задумчивости изучал свои записи. Вот какие моменты меня заинтересовали.
Пенна: его руки?
Сколько времени прошло потом?
Векслер, Скалари – машина?
Обогреватель?
Замок?
Рили: перчатки Шона?
Рили можно было позвонить прямо сейчас. Я набрал
– Рили? Это Джек. Как твои дела? Может быть, я выбрал неудачное время?
– А когда оно было удачным? – Голос ее звучал так, как будто она выпила.
– Хочешь, чтобы я заскочил? Могу прямо сейчас.
– Нет, Джек, не надо. Я в порядке. Просто у меня сегодня выдался тяжелый день. Грустный… один из многих. Никак не могу избавиться от тягостных мыслей.
– Я тоже думаю о Шоне, Рилси.
– Тогда почему тебя не было рядом с ним, когда он… Прости, я и сама не знаю, что несу.
Я некоторое время молчал.
– Трудно сказать, Рилси. Незадолго до этого мы вроде как поспорили, и я наговорил брату лишнего. А Шон… он тоже не остался в долгу. После той встречи мы некоторое время избегали друг друга. А потом… потом это произошло. Мы просто не успели восстановить наши отношения.
Мельком я подумал, что вот уже бог знает сколько времени я не называл невестку домашним прозвищем Рилси. Интересно, заметила она или нет?
– А из-за чего вы поспорили? Из-за той убитой девушки? Терезы Лофтон?
– Почему ты так думаешь? Шон тебе что-нибудь говорил?
– Нет, я просто предположила. Шон только о ней и думал, и мне показалось, что ты, возможно, тоже. Вот и все.
– Послушай, Рили, тебе лучше бы… Ты не должна зацикливаться на своем горе. Постарайся думать о чем-нибудь хорошем, отвлечься.
– Это будет нелегко.
Я чуть не раскололся и не сказал ей, что у меня есть нечто, что могло бы облегчить ее боль, но сдержался. Слишком рано.
– Я понимаю, Рили, и, поверь, мне очень жаль… Эх, если бы я только знал, как тебе помочь.
Мы долго молчали. На том конце провода не слышно было вообще никаких звуков. Ни музыки, ни включенного телевизора. Интересно, что Рили делает дома одна?
– Мне сегодня звонила мама. Это ты рассказала ей о том, что я собираюсь сделать?
– Да. Мне показалось, она имеет право знать.
Я замолчал, не находя слов, чтобы поддержать разговор.
– Так что ты хотел, Джек? – спросила наконец Рили, первой прервав затянувшуюся паузу.
– Хотел задать один вопрос. Возможно, он покажется тебе неуместным, но все-таки… Скажи, полицейские показывали тебе перчатки Шона? Или, может, они их не вернули?
– Перчатки?
– Да. Те, что он надел в тот день.
– Нет, я их не видела. Меня никто о них не спрашивал.
– А какие перчатки были у Шона?
– Кожаные. А почему тебя это интересует?
– Просто так. У меня тут возникли кое-какие идеи. Если это к чему-нибудь меня приведет, я расскажу тебе позже. Кстати, какого они были цвета? Черного?
– Да, черной кожи. Насколько я помню, внутри они были на меху.
Ее описание вполне соответствовало перчаткам, которые я видел на фотографиях с места
Мы проговорили еще несколько минут, и я спросил, не хочет ли она развеяться и поужинать сегодня вечером, поскольку мне все равно нужно в Боулдер. Рили отказалась, и на этом мы расстались. Я беспокоился за нее и надеялся, что мой звонок – просто беседа с живым человеком – поможет ей немного приободриться и почувствовать себя не такой одинокой. В конце концов я решил, что в любом случае загляну к невестке, как только покончу с остальными делами.
Проезжая по улицам Боулдера, я поглядывал на тяжелые снеговые тучи, которые начинали скапливаться над плоскими вершинами Железной гряды. Мое детство прошло здесь, и я прекрасно знал, как мало времени может потребоваться облакам, чтобы спуститься вниз и засыпать городок снегом. Мне оставалось только надеяться, что в багажнике редакционного «темпо» найдется комплект цепей, хотя особо рассчитывать на это не приходилось.
У Медвежьего озера я сразу увидел Пенну: стоя возле дверей сторожки, он беседовал о чем-то с группой туристов-лыжников, которые, видно, решили покататься в парке. Ожидая, пока он освободится, я выбрался из машины и подошел к озеру. С берега я увидел несколько мест, где снег был расчищен до самого льда. Что-то потянуло меня туда, я сделал несколько осторожных шагов и, приблизившись к одному такому участку, посмотрел сквозь черно-синий лед, пытаясь представить толщу воды под ним. На сердце сразу стало тяжело. Двадцать два года назад моя сестра провалилась здесь под лед и утонула. Совсем недавно мой брат застрелился в своей машине всего в пятидесяти футах от береговой линии. Разглядывая толстый, неподатливый лед, я вспомнил, как где-то слышал, что якобы некоторые озерные рыбы, вмерзшие в лед зимой, по весне оттаивают и выбираются из своего холодного плена.
«Жаль, что люди так не могут, – подумал я. – Хотя не исключено, что это просто байки».
– А-а-а, это снова вы!
Я обернулся и увидел Пенну.
– Да, это я, добрый день. Ужасно неловко, что приходится вас беспокоить, но у меня появилось еще несколько вопросов.
– Ничего страшного. Я очень сожалею, что не смог ничего предпринять тогда. Ну, до того, как все случилось. Заметь я вашего брата раньше – когда он еще только подъехал, – я, наверное, понял бы, что ему нужна помощь. Не знаю… может быть, все и обошлось бы.
Мы медленно пошли к сторожке.
– Не представляю, что тут можно было сделать, – ответил я, чувствуя, что надо сказать хоть что-нибудь.
– Так что там у вас за вопросы?
Я достал из-за пазухи записную книжку.
– Скажите, когда вы подбежали к машине и заглянули внутрь, не обратили ли вы внимания на его руки? В каком они были положении?
Пенна некоторое время шагал молча, и мне показалось, что он пытается вызвать в памяти картину происшедшего.
– Знаете, – произнес он в конце концов, – вроде бы я посмотрел на его руки. Да, точно, потому что когда я увидел в машине лишь одного человека, то сразу подумал о самоубийстве. Именно поэтому я так уверен. Я искал взглядом оружие.