Поэт Серебряного века

Mavka Elza

Они вышли из салона по очереди. Сначала Дмитрий, которому не нужно было обходить половину гостей для того, чтобы попрощаться, а потом и Ковригин. На улице наняли экипаж и поехали к Николаю домой. В карете держались за руки, перебрасывались ничего не значащими фразами, намеренно оставляя все важное до того момента, когда останутся одни.

Дома у Ковригина Дмитрий еще не был. Это была маленькая двухкомнатная квартирка, обставленная так просто, так

по-деревенски, что Дмитрий почувствовал себя как никогда уютно.

– Хочешь выпить? – спросил Николай, когда они сняли верхнюю одежду.

– Нет, я, пожалуй… - он замялся.

Он уже три недели был влюблен в этого человека. Ему было неважно, что он знаменит, что старше, что он мужчина, наконец. Он со всей страстью молодого тела и искренностью неискушенного сердца впервые полюбил. И был готов на все ради любимого. Казалось, что Николай отвечает ему взаимностью. Не зря ведь смотрит так – страстно, жадно, вызывающе.

Дмитрий, стремясь сократить эти неловкие мгновения, сам придвинулся к Николаю плотнее, кладя руки ему на плечи и умоляюще заглядывая в глаза. Без слов прося о большем. Николай не противился этой просьбе, склонился к губам юноши, даря первый пылкий, желанный поцелуй. Они исследовали друг друга нежно, ласкающими движениями языков изучая, обмениваясь дыханием, прижимаясь ближе.

Дмитрий легко, как будто так и надо было, позволил Николаю гладить свое тело, блуждая своими руками по широким плечам мужчины, чувствуя его силу, желая покориться этой силе, стать ее частью.

Николай, не переставая целовать сладкие губы, медленно оттеснил парня к постели и уложил на чистые, пахнущие свежестью простыни. Раздевались тоже медленно, целуясь и все смелее лаская друг друга. Прижимались обнаженными, разгоряченными телами.

Дмитрий задыхался от тяжести мужчины, навалившегося на него. Это было то, чего он так хотел; поэтому забыл о стыде и собственной невинности, разводил ноги широко, облегчая доступ к своему естеству, подбрасывал бедра, потираясь о горячий, твердый мужской член.

Николай смочил пальцы в слюне и накрыл ими сжимающееся отверстие юноши, поглаживая, вырывая вздохи из прекрасного, распростертого под ним тела. Проник внутрь, причиняя боль.

От этой боли Дмитрий широко раскрыл глаза, задерживая дыхание, но отстраняться не стал, решив идти до конца. Николай это понял, уже смелее раскрывая для себя узкую дырочку, предвкушая, как сладко будет погрузиться в нее.

– Потерпи чуть-чуть, - шептал он на ухо Дмитрию, едва ли понимающему его в этот момент.

Соитие

было для Дмитрия болезненным. Хорошего размера член Николая разрывал внутренности, мучил, проникал глубоко. И в то же время эти глубокие движения дарили свободу; Дмитрий понимал, что сейчас от него абсолютно ничего не зависит, и наслаждался этим всепоглощающим чувством, отдавая любовнику всего себя без остатка. Он испытывал невероятное удовлетворение, ощущая излившееся внутри горячее семя, тяжесть усталого тела на себе и жаркий шепот:

– Люблю…люблю тебя… ты мой…

Они провели эту ночь вместе, как и множество других ночей, принесших им неземное блаженство.

Это был их Рай на земле, их божественный дар, который им послали только для того, чтобы потом отнять.

***

Коля проснулся до будильника, чувствуя холод и одиночество в собственной постели. Он не привык к этому чувству – они с Димой всегда спали, переплетясь руками и ногами. Сейчас Димы не было.

Коля в поисках своей пропажи пошел на кухню, где обнаружил грустного Диму сидящим на подоконнике.

– Что случилось? – спросил он, подходя ближе и обнимая своего парня.

– Мне сон приснился про Ковригина и его любовника, - вздохнул тот, пряча лицо на его груди.

– Эротический?

Дима хихикнул, на секунду переставая хмуриться.

– Это тоже, но он был грустный какой-то.

– Грустный секс? Это что-то новое.

Дима, наконец, рассмеялся, хлопнув ладонью по плечу Коли.

– Я про сон. Сон был грустный. Я вчера читал после урока про Ковригина – он со своим художником прожил всего четыре года. Потом они расстались.

– Почему?

– Было много причин. Революция, гражданская война… Ковригин нищенствовал, был замечен в антибольшевистской деятельности; при Сталине довольно долго сидел в тюрьме. Его расстреляли в 1937 году.

Коля хмыкнул, в очередной раз поражаясь умению Димы проникнуться чужой болью.

– А что с художником?

– С Дмитрием Ленским? Он стал широко известен в определенных кругах. На войне побывал. Женился, даже детей завел… и жизнь прожил долгую.

Они помолчали. Коля гладил Диму по спине, чуть покачивая в объятиях, а потом вдруг заявил:

– Знаешь, что?

– Что?

– Мне вдруг очень захотелось грустного секса с тобой. Прямо сейчас.

Дима хмыкнул и не стал отказывать, забывая о чужой истории любви и сосредоточиваясь на своей.