Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Коллектив авторов

Пасхальное

Красное яичко я припас — Вот оно, в расписанной скорлупке! Целомудренно целую Вас В Ваши ненакрашенные губки… Может быть, смешон я или глуп — Что же делать старому повесе! И, касаясь робко Ваших губ, Кротко я шепчу: «Христос Воскресе!»

Зимний романс

Не слыша, как падает снег, Стоял у Аничкова моста Один молодой человек Довольно высокого роста. Пригожая девушка с ним Стояла задумчиво рядом И взглядом скользила своим По стройным дворцовым фасадам. Вся в белом Фонтанка-река, Все

в инее Клодтовы кони... Просилась девичья рука Погреться в мужские ладони. А юноша робко ласкал Рукав запорошенной шубы, Потом, всё смелее, искал Губами желанные губы... Но множество пылких речей — Увы! – оказалось бесплодным: Ладони согрелись у ней, А сердце осталось холодным...

Заячий остров

Пётр Великий не любил охоты — Аль другой печали да заботы Нет у православного царя, Чем зверюшек убивать зазря? Оттого-то заинька отважный Там, где царь прохаживался важно, Мысля крепость заложить и порт, Прыгнул государю на ботфорт!

Фестиваль корюшки

В Неву из моря-морюшка Идёт на нерест корюшка — Знать, выведутся деточки… А попадётся в сеточки, Спечётся на горелочке И ляжет на тарелочки Она с хрустящей коркою И жёлтою икоркою… Идёт на нерест корюшка В Неву – себе на горюшко!

Ирбис Руа

Две меня назад

Рисую ложкой… в чашке листопад, Размешиваю крупные чаинки, Ты помнишь, где-то «две меня» назад Я в волосах носила «невидимки»? С тех пор две жизни прожил этот взгляд. Вот тает сахар, будто первый снег, Во мне вот также память растворялась, Я прошлая – чужой мне человек… Я дважды умирала и рождалась, А ты таким же оставался, как на грех. Нет «невидимок», лишь волос каскад. Мне чужды все слова «вчера», «намедни»… Я выпью чай и стихнет «листопад»… Ты знаешь, я неважный собеседник О том, что было «две меня назад».

Я люблю этот дом

Я люблю этот дом… Дом, в который я не постучусь. Грязно-кремовый дом С черепицей под цвет перца чили. Не встревожу ключом Я замка заедавшего пульс… А его до сих пор, Я уверена, не починили. Я люблю этот дом, В окнах звёзды – почти «домино». Посмотри на окно, Может, это игральные кости? Шесть – в моём, три – в твоём, На двоих нужно нам лишь одно. Совместим два окна? Изнутри… Если явишься в гости. Что же я говорю?! В гости я не зову в этот дом. Я давно не живу в этом доме С огромным балконом. Помнишь, старый урюк, Тот, что ветки стелил на балкон, Я любила срывать Каждый плодик незрелым, зелёным. Я люблю этот дом, В нём училась казаться «как все». И, навеки в лицо цементируя чуждые маски, Я листала альбом, Ставя даты на каждом листке, И штрихуя в пятно Слишком близкие сердцу участки. Я люблю этот дом, Хоть его я не помню почти. Есть защитный синдром У болезненной памяти каждой. Будто сломан паром, — И на берег уже не сойти. Не доплыть-долететь, И мы лжём, что все это неважно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не прошусь на ночлег в дом, Которого даже боюсь, (я однажды ушла, разрушая стальные засовы). Вдруг чужой человек Дверь откроет на громкий мой пульс И, спросонья взглянув, Спросит как-то невежливо: «Кто Вы?»

Кружились ангелы сомнений

Кружились

ангелы сомнений, Волненья трепетом шурша, И падала мне на колени Сомненьем сбитая душа. И недоверья запах терпкий Дурманом ревности крушил Моей мечты сырые слепки, Где этот мир макетом был. Кружились ангелы сомнений, Слабели, растворяясь в плач. И ангелов недоумений Сменили ангелы Удач.

Просто дождливый день

Прости, теперь мне нравятся дожди, Шуршанье шин в серебряном асфальте, И солнечный у неба карантин В заоблачной витражной грубой смальте. Мутовкой ночь взбивает облака В молочное и негустое тесто, И лепит силуэт змеевика Для ветра рукодельница-невеста. И каждой ночью прячет под платок Свой оберег из филигранных лунниц, И сквозняком холодным на порог Роняет слёзы на циновку улиц. И капли дождевые словно зернь — В старинном украшении сирени. Мне нравится дождливый каждый день, Что в отражения ваяет наши тени.

Вальс на Садовой

Мы по Малой Садовой – три четверти такт. И восторгом прохожих оплаченный фрахт. Вечер, словно факир, кружит рядом огни… Нет ни римов, ни мекк… Целый мир отмени! Флейты это ль поют? Или уличный шум? Звёзды скомканы в блеск, как незрелый изюм. Лист руки – на плечо, первый шаг – и провал В ураган торжества, в листопад-карнавал. «После» знать ни к чему… И не вспомнить, что «до». Только струны звенят городских проводов. И вальсирует ночь, скинут под ноги фрак… Вальс ли это, скажи?!...Или что-то не так?!

Владимир Руднев

Исповедь

Как нелегко мне русским быть в суровой русской доле, среди волков во-волчьи выть и тосковать о воле. Дана и мне от века здесь земля упокоения, моя языческая спесь, мечты и вожделения — богатым стать иль бедняком, искать, терять и строить, быть вечно пьяным мужиком, иль душу успокоить, её спасая во Христе молитвой – покаянием, иль снова в русской маяте всем потакать желаниям… Негоже жить в чужой земле в довольстве и в безделье; с даровым яством на столе — в чужом пиру похмелье. Однако здесь и только здесь земля упокоения, моя существованья весь, мечты и вожделения. В любви к Отечеству, к добру. в судьбу свою уверовав, здесь я родился и умру во имя Слова Первого.

Татьяна Рудыковская

Ладога

Граниты круто падают к воде, А сосны – как мадонны – величавы. Барашки волн сбегаются к причалу. Мотор послушен, словно конь в узде. Закат, как мёд, над волнами разлит, но чайки криком тишину тревожат. И с каждым годом дальше и моложе все те, кто здесь под обелиском спит.

Мне не спится при луне

А я люблю дождь…

(Из разговора)

– Ну, хватит, хватит о войне! Растёт уж третье поколенье! А я всё помню дым в окне, гул самолётов в отдаленье… Я помню запах пепелищ, куски упавшей штукатурки, бойца в обмотках и тужурке, что спас собою чью-то жизнь. Трамвай снарядом разворочен, и рельсов вздыбленные прутья… Груз нашей памяти так прочен, полсотни лет не отряхнуться… – Ну, хватит, хватит о войне! …А мне не спится при луне. Коль ночь светла, коль день пригож, я помню, всё бомбёжки ждёшь. …Не потому ль ты любишь дождь?