Поэтический язык Иосифа Бродского
Шрифт:
Здесь допустимы прочтения (‘грех первородства не является сутью сиротства’) и (‘грех первородства – это не /есть/ грех сиротства’).
Двойственность интерпретации потенциально присутствует и в таких строках:
Я пепел посетил. Ну да, чужой. Но родственное что-то в нем маячит, ‹…› Ну да, в нем есть не то что связь, но нить, какое-то неясное старанье уже не суть, но признак сохранить11
Бродский, 1992: 203.
Двойной
В некоторых контекстах слово суть может быть интерпретировано и как глагол, и как существительное в зависимости от наличия или от места знаков препинания:
Всякая зоркость суть знак сиротства вещей, не получивших грудь Друг для друга мы суть обоюдное дно амальгамовой лужи, неспособной блеснутьХарактерно, что в этих примерах ритмическое членение строк диктует, вопреки пунктуации, прочтение слова суть как существительного. Поскольку в синтаксическом прочтении это все-таки глагол, можно сказать, что в двойной сегментации текста, в конфликте ритма и синтаксиса (Эткинд, 1978: 104–141) слово стремится возвратиться к своему исходному грамматическому синкретизму, свойственному архаическому состоянию языка. Вообще во многих случаях добавление запятой или тире, аналогом которых выступает стиховой перенос (enjambement), легко превращает глагол в существительное. Тогда именной член составного сказуемого в метафоре отождествления становится однородным членом со словом суть, а связка семантизируется: из грамматического элемента, полностью лишенного собственного лексического значения, она становится непосредственным выразителем сущности.
Наблюдается и движение формы суть от грамматической связки к союзу – синониму союза то есть, что семантизирует этот союз, устанавливая равенство то есть = суть, и тем самым показывает механизм грамматического и смыслового преобразования:
В будущем, суть в амальгаме, суть в отраженном вчера, в столбике будет падать ртуть, летом – жужжать пчела Или – слившихся с теми, кого любили в горизонтальной постели. Или в автомобиле, суть в плену перспективы, в рабстве у линий. Либо просто в мозгу. Дать это вслух, крикливо, мыслью о смерти – частой, саднящей, вещной. Дать это жизнью сейчас и вечной жизнью, в которой, как яйца в сетке, мы все одинаковы и страшны наседке, повторяющей средствами нашей эры шестикрылую помесь веры и стратосферыКаким же образом все это осуществляет связь времен? Комплекс употреблений формы суть указывает на возвращение слова к грамматической нерасчлененности существительного-глагола-союза, но то, что в исходном состоянии представляло собой потенции развития, сейчас предстает итогом развития. Восклицая «О как из существительных глаголет!» («Горбунов и Горчаков»), Бродский постоянно показывает, что и глагол
В стихах Бродского имеются примеры с эксплицированной синонимией современной нормативной формы есть форме суть:
Время есть холод. Всякое тело, рано или поздно, становится пищею телескопа: остывает с годами, удаляется от светила. Стекло зацветает сложным узором: рама суть хрустальные джунгли хвоща, укропа и всего, что взрастило одиночество Воздух и есть эпилог для сетчатки – поскольку он необитаем. Он суть наше «домой», восвояси вернувшийся слог Впрочем, итог разрух – с фениксом схожий смрад. Счастье – суть роскошь двух; горе – есть демократВ таких контекстах можно видеть градацию смысловой значимости грамматической формы: движение от уподобления на уровне образа или ощущения к обобщающему уподоблению на уровне умозаключения.
Валентина Полухина обращает внимание на то, что в метафорах отождествления
…существенно меняется «напряженность сравниваемой силы» [12] , что выражено как грамматикой, так и авторитетностью, даже категоричностью тона (Полухина, 2009: 185);
Приравнивая субъект к предикату по сущностным смыслам, эти метафоры как бы претендуют на большее приобщение к истине, чем другие семантические типы метафор (Полухина, 2009: 192).
Язык поэзии Бродского противопоставляет форме есть форму суть как слово, способное к реставрации связи с существительным, как слово, хранящее значение философской абстракции, наконец, как слово, сохраняющее этимологические и словообразовательные связи с такими словами, как сущность, существительное, существование, существенный, насущный, сущий и Сущий (Бог).
12
К словам в кавычках В. Полухина дает ссылку: Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. С. 205.
Для понимания роли аграмматизма при употреблении формы суть важно иметь в виду грамматическую и семантическую историю глагола быть и тот результат эволюции глагола, который наблюдается на современном этапе развития языка.
В современном русском языке глагол быть употребляется в экзистенциальной функции (причем только форма есть: У него есть друзья) и в функции связки (возможны формы есть и суть; обе они представляют собой элементы книжного и научного стиля; лингвистика есть наука о языке; математика, физика и химия суть науки. В стилистически нейтральной речи связка выпадает: лингвистика – наука о языке; математика, физика и химия – это науки). Архаические формы единственного числа есмь и еси стилистически маркированы в еще большей степени, чем суть, и встречаются редко. Формы множественного числа есмы, есте и двойственного есве, еста, есте совсем утрачены. Таким образом, современный русский язык вообще не выражает глаголом быть в настоящем времени специфических значений лица и числа. Освобожденный от связочной функции и от указания на конкретность субъектов, он становится универсальным выразителем экзистенциальности.