Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1
Шрифт:
УРАЛЬСКОЕ СОЛНЦЕ
Новой плавкой ночная закончится смена,
А пока над площадкой плывет полумгла,
Сталевар неотступно стоит у мартена
И глядит в синеву смотрового стекла.
А за окнами тучка лиловой полоской
Потянулась на запад, и стало светло,
И заря побежала по крышам Свердловска,
Но весеннее солнце еще не взошло.
Время пробу снимать, и на черные плиты
Сталь
И к рукам сталевара от капель пролитых
Поднимаются звезды над черной плитой.
А за окнами тени прозрачнее стали,
Проявились озера, совсем рассвело.
Потеснился туман, и раздвинулись дали,
И огромное солнце над лесом взошло.
И тогда, улыбнувшись друзьям молчаливым,
Сталевар направляется к летке, спеша,
Чтобы гибкий металл с золотистым отливом
Зазвенел, закачался в ладонях ковша.
В этих жарких ладонях металл вознесется
В полутемное небо — в литейный пролет…
Летка меркнет — пора: наподобие солнца
Поднимается ковш до предельных высот.
Сталь сверкает в живом непрерывном
потоке,
Озаряя лучами громаду стены.
А весеннее солнце, взойдя на востоке,
Покатилось уже по дорогам войны.
Над полями сражений оно вознесется,
Где бойцы на рассвете, ускорив свой шаг,
Одинаково ждали весеннего солнца
И уральского солнца в тяжелых ковшах.
1943
КАКОЕ У ПРАВДЫ ЛИЦО
Какое: до холода тусклое,
Решительно-резкое, грозное,
Быть может, доверчиво-грустное,
А, может быть, грустно-серьезное,—
Какое у правды лицо?
Веселая ль самоуверенность,
Прямое презренье, изменчивость,
А может быть, просто растерянность,
Мечтательность или застенчивость,—
Какое у правды лицо?
Какое: слегка утомленное,
Спокойное, светлое, нежное,
Чуть скорбное, чуть изумленное,
Почти равнодушно-небрежное,—
Какое у правды лицо?
А правда войдет и отважится,
И скажет, слегка смущена:
«Пришел ты, но часто мне кажется,
Что я у тебя не одна».
Я думал, что самоуверенно
Посмотрит она, не любя,
И вот — улыбаясь растерянно:
«Мне кажется — я у тебя…»
Мелькнула улыбка ответная,
И где-то совсем в уголке
У правды веселая, светлая,
Живая слеза на щеке.
По-зимнему шарфом обмотана,
Выходит любовь на крыльцо
И плачет от счастья… Так вот оно
Какое у правды лицо!
1946
РЕБЕНОК
Шли
Друг друга плечами касались:
Чем дальше, заметно едва,
Они, расходясь, удалялись.
Когда бы дорога была
Немного теснее и уже,
Жена незаметно могла
Касаться молчащего мужа,
Касаться знакомой руки,
Как может коснуться подруга,
Как в этой степи васильки
Касаются молча друг друга.
Он мальчика нес на руках,
Смотрел на дорогу угрюмо
И тоже о тех васильках —
О ласке, о нежности думал.
А мальчик, смеясь, лепетал
И папины трогал погоны,
Потом лепетать перестал
И глянул на маму влюбленно,
Назад потянулся — поймать
За локон ее, не иначе.
И молча подвинулась мать
Навстречу ручонке ребячьей.
А мальчик на папу взглянул
С улыбкой, лукавой как будто,
Обоих к себе притянул
И волосы их перепутал.
Отец улыбнулся: «Терпи!»
И радостно мать засмеялась.
И сразу дорога в степи
Обоим тесней показалась.
1947
«Дощатый домик — станция почтовая…»
Дощатый домик — станция почтовая…
Она все та ж, при свете, в темноте ль.
И тройка с колокольчиком, готовая
Со всех копыт удариться в метель.
Молитва — вслух, а шепотом — проклятие.
Державный штык. Решетчатый глазок,
И тронулся, как в старой хрестоматии,
Подхлестнутый жандармами возок.
Но день шумит не ливнями, а листьями, —
Весенний день, которым я живу,
А я опять встречаюсь с декабристами,
С их памятью, и вот он, наяву,
Дощатый домик, где рукою строгою
Начертано на мраморной доске,
Что привезли их каторжной дорогою
В проклятом государевом возке.
А я иду, и блестки солнца сыплются
На мой рукав сквозь мокрую листву,
И ручейки с утра по щебню зыблются,
Перебирая неба синеву.
И все живое, все непобедимое,
Все молодое радо за меня.
И этот домик — пятнышко родимое —
Не затемнит, не опечалит дня.
И светлый день бежит ручьями, рельсами,
И там не тройка страшная звенит, —
Звенит трамвай, звенит вода апрельская,
Звенят лучи о мрамор и гранит.
1948