Поэты Урала

Куштум Николай Алексеевич

Константин Мурзиди

ЖЕНА

Памяти Владислава Занадворова

О деле мужском, о войне Писал ты трехлетнему сыну. Ты в мальчике видел мужчину И девочку видел в жене. Ты девочке милой писал, Что не к чему плакать отныне; А то, что тревожит — мужчине — Трехлетнему сыну сказал. Когда-нибудь, лет через пять, Как только он школьником станет, Она эти письма опять Из черной шкатулки достанет. На стопку тетрадей и книг Солдатские письма положит, Решив, что и в книгах без них Твой сын разобраться не сможет. …Прошел ты в атаке ночной Последней своею долиной, И девочка стала женой, Чтоб вырастить сына мужчиной. 1943 г.

УЛИЦА ПУШКАРЕЙ

Мне сказали: первая примета — Тополя на страже у дверей… Не пойму я — эта ли, не эта Улица

уральских пушкарей. Пробираясь берегом речушки, Я припомнил все, что с детства знал: Груды ядер и, конечно, пушки, Как всегда, у входа в арсенал. И повсюду плиты броневые, Шаг за шагом гулкая земля. Но стоят столетние, кривые У крылец на страже тополя. Ничего, должно быть, не замечу, Не найду ни пушки, ни ядра… В сумерки выходят мне навстречу, Видимо со смены, мастера. Если повидать тебе охота Улицу уральских пушкарей, Ты пройди дорогою похода, Полем боя мимо батарей. Высота ли встретится, долина, Верный след повсюду ты найдешь. Если не устанешь, до Берлина Ты по нашей улице дойдешь. Мы стоим за теми же станками, Где рассвет нас памятный застал, Но теперь под нашими руками Не суровый — ласковый металл. Ты не удивляйся, что смогли мы Стольких пушек выточив стволы, Хрупкий винтик трогать без нажима, Малых гаек чувствовать углы. Но прикажут — не заметишь даже: Поведем где следует рукой, И деталь, как будто бы все та же, Повернется — станет не такой, — Эта бровка что-нибудь да значит, Луч по ней быстрее заскользит. И деталь блестит уже иначе: Больше не ласкает, а грозит. Вот и догадайся по высоким Тополям на страже у дверей, Что пришел ты к истинным истокам Улицы уральских пушкарей. 1946 г.

УРАЛ-РЕКА

— Я по Уралу тосковал, Любому признаюсь. Давно в Магнитке не бывал, Узнаю ли? Боюсь… — Узнаешь. Нынче — что вчера: Все те же рудники, Все та же самая гора Да рядом две реки… — Я долго пробыл на войне, Но не забыл пока: В Магнитогорской стороне Всего одна река. В тридцатом, раннею весной, — Я даже помню где, — Крепя плотину, в ледяной Стояли мы воде. И через многие года, Что будут навеку, Я не посмею никогда Забыть Урал-реку. Готов на карту посмотреть… Да, что вы, земляки: Готов на месте умереть — Там нет второй реки! — На карте, верно, нет ее; С недавней лишь поры Она течение свое Берет из-под горы, Горячей плещется волной, Не отойдешь — сгоришь. — Я догадался: ты со мной О стали говоришь! — Ну да, о стали. Напрямик Река стремится вдаль: И днем, и ночью — каждый миг В Магнитке льется сталь. У нас теперь не счесть печей, Товарищ дорогой, Еще не стих один ручей, Как загремел другой. Волна разливами зари Блеснет в одном ковше, Потом погаснет, но смотри: Она в другом уже. И третий ковш готов за ним, Едва махнешь рукой. Потоком сталь идет одним, Тяжелою волной. И той волны девятый вал, Когда сраженья шли, Через границы доставал До вражеской земли. И не вступай ты больше в спор, Не шутят земляки, Открыв тебе, что с этих пор В Магнитке две реки. Вполне серьезно говорю, И вот моя рука — Река, которую творю, И есть Урал-река! 1946 г.

РЕБЕНОК

Шли двое. Молчали. Сперва Друг друга плечами касались; Чем дальше, заметно едва, Они расходясь, удалялись. Когда бы дорога была Немного теснее и уже, Жена незаметно могла Касаться молчащего мужа, Касаться знакомой руки, Как может коснуться подруга, Как в этой степи васильки Касаются молча друг друга. Он мальчика нес на руках, Смотрел на дорогу угрюмо, И тоже о тех васильках, О ласке, о нежности думал. А мальчик, смеясь, лепетал И папины трогал погоны, Потом лепетать перестал И глянул на маму влюбленно, Назад потянулся — поймать За локон ее, не иначе. И молча подвинулась мать Навстречу ручонке ребячьей. А мальчик на папу взглянул С улыбкой, лукавой как-будто, Обоих к себе притянул И волосы их перепутал. Отец улыбнулся: — Терпи! — И радостно мать засмеялась. И сразу дорога в степи Обоим тесней показалась. 1947 г.

Михаил Пилипенко

СВЕРСТНИКУ

Тебе в пути дано немало Свершить больших и малых дел Не для того, чтоб ты устало Под старость в прошлое глядел. Так много дел — и сжаты сроки. Ты должен с юности уметь В труде увидеть долг высокий, Большое счастье разглядеть.

* * *

У нас всегда кончались

игры стычкой. Немало посмеявшись над тобой, Я дергал рыжеватые косички И уходил с презрением домой. Мы были убежденными врагами Во всех сраженьях, оглашавших дом, Пока отцы, отчаявшись, над нами Не потрясали гневно ремешком. Но, распростясь навек с десятилеткой, Как будто незнакомые, впервой, Столкнулись под черемуховой веткой, Под белой ошалелою пургой. И невдомек тогда, конечно, было: За нас, не разругавшихся едва, Нежданное смущенье говорило, А не ехидства полные слова. Мне пишут часто старые соседи, Пускай те письма очень коротки. И только от гордячки-непоседы Не получал ни разу ни строки. Но, вспоминая, с каждым годом реже, Совсем забыть пытаясь издавна, Не потому ль с другой, любимой, нежен, Что так похожа на тебя она.

Владимир Радкевич

ЛЮБИТЬ СВОЙ КРАЙ

Любить свой край — еще не значит Вздыхать у берега реки, Когда с берез срывает с плачем Осенний ветер медяки; Любить свой край — не значит верить, Что в мире есть лишь он один, Поля, дома и рощи мерить На доморощенный аршин. Любить свой край, уральский, русский, — Пройти сквозь ветры и снега, Плотиной сжать речные русла, Залить огнями берега! Пусть будет сад тобой посажен У самых северных широт, Из горла пробуренных скважин Пускай фонтаном нефть забьет. Одень умелыми руками Свой город в зелень и цветы, Тобою сбитые по Каме Пускай весной пройдут плоты; Приди в таежные просторы, Как вызов, в небо вскинь леса, Чтоб гордо поднял новый город Заводов новых корпуса. И, если сердце скажет «мало!», Опять зовя к труду, как в бой, Тогда поверят — ты с Урала И честно любишь край родной!

О ЛЮБВИ

Я помню о тебе всегда И встречи жду я. Но когда Проходят мимо поезда, Мне провожать их горько. Тебя здесь нет, но все равно Я загляну в твое окно, Хоть увидать, что в нем темно, Мне снова будет горько. Скорей мне руки протяни, Зажги в окне своем огни! До встречи — считанные дни, Но мне считать их горько… Тебя здесь нету. Ну, и что ж — Ты все равно ко мне придешь, В глаза заглянешь и поймешь, Как без тебя мне горько! О радости мы скажем вслух, Мы созовем друзей, подруг, Пускай бокалы сдвинут в круг И пусть нам крикнут: «Горько!»

Ефим Ружанский

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

Из вагона увидел я синие Гор лесистых туманные линии. Что о крае я знал заранее? Город новый. Кругом тайга. Холод. Северное сияние. И повсюду — снега, снега… Вот и город. Не лес, конечно, я Там увидел прежде всего. Светом залитая, бесконечная, С асфальтированной мостовой, Что вот-вот под машину кинется, Встала улица. — Ехать пора! Сел. Шофер говорит: — Гостиница Открылась у нас вчера. Краской пахнет… Побелка свежая… Может, вас отвезти в приезжую? — Нет, в гостиницу! Это здорово! Как в тайге города растут!.. А шофер улыбается: — Скоро вы Слушать оперу сможете тут. Станет город наш первым по области. Будет все! Только дайте срок!.. — И в словах этих столько гордости, Столько искренности и твердости, Что не верить ему я не мог. Мимо: Техникум, Сад строителей И театр, И дворец горняков… Вспомнил. Спрашиваю — Скажите мне, Вы таких не знаете ль жителей Как Глушко и Мазариков? — Как не знать, — говорит, — Коль надо, Я могу вас свезти к ним на дом, Но Глушко ходит поздно домой, А Ярхам на проходке, в ночной… И подумалось мне: Возможно ли, Было в давние это года. Озарились места таежные, Ходит слава о людях труда… Нет глуши у нас… — Стоп! Приехали! Вышел. Слева, у самых гор, Где звезда украшает копер, Стройка высится Шахты, цеха ли; Справа — домна, да в небе — костер. И водителю на прощание Я вопрос задаю такой: — Часто ль северное сияние Разгорается над тайгой? Чуть прищурился, отвечает: — Говорят, иногда сияет. Но признаться, — хоть тут с основания Городка я живу, — по ночам В небе я никакого сияния, Кроме доменного, не замечал… И шофер замолчал. Оглянулся. Вдруг ко мне подошел, улыбнулся И сказал: — Посчастливилось вам. Видно, кончил проходку Ярхам. Сразу будет у вас свидание. Вот идет он. Смотрите, каков — Наше северное сияние, Наша гордость — Мазариков!..

СОСНА

Такая стройная, Прямая, Просторов северных краса, Она росла здесь, Подпирая Высокой кроной небеса. Ее-то техник и приметил, Залюбовался: — Хороша!.. И вот сегодня на рассвете Два лесоруба к ней спешат. Взмахнула снежными руками И наземь рухнула сосна. Но ненадолго с небесами В тот миг рассталася она: Просторами морей далеко Дано ей гордой мачтой плыть, Чтобы красивой и высокой И после смерти долго жить!