Поезд до Дублина
Шрифт:
Этот Новый год запомнился мне той самой неповторимой атмосферой, когда деревенская неторопливая и текучая тишина вступает в диссонанс с домашними шумом и суматохой, когда радостные, пусть, возможно, немножко и поддатые жители всею толпою вываливаются на улицу гулять, а некоторые даже поют традиционные песни, когда привычный дождь вдруг прекращается, а на смену ему приходит долгожданный холод, и природа словно замирает, пребывая, как и люди, в сладостном наслаждении от чего-то, о чём так давно мечтал.
«Гасите свет, начинается!» – кричит папа, и все лампы в доме в одночасье выключаются, оставляя единственным освещением гирлянду и фоновый телевизор. Мы в калейдоскопе разноцветных огней, мы беззаветно
А главное – в тот день я претворила в жизнь одно из своих детских желаний: спасла живую ёлочку. Да, всего лишь одну, но и люди обыкновенно рассуждают о чём-то плохом вот так: «Ну и что? Меня-то это не затронет». И, если уж на то пошло, её не затронуло. Возможно, если бы эта ель знала, кто её маленькая спасительница, она бы сказала мне «спасибо».
К слову, наша искусственная ёлка была в обиходе ещё очень и очень долго, пока совсем не рассохлась и не развалилась. И то сентиментальный Лу не позволил её выкинуть, а взял себе, подклеил, подкрасил, хоть реставрация изначально и казалась невозможной, попыхтел над нею пару дней – и снова пустил в пользование у себя дома. Так что память о том так и не омрачённом болезнью Рождестве останется у нас, возможно, до конца жизни.
А ещё я загадала желание. Конечно, шесть лет – это, как мне казалось, уже совсем взрослый человек, которому несолидно верить в такие глупости. Но в Новый год, необыкновенный и даже по-своему волшебный праздник, почему бы не сделать крошечное исключение? И в родном, семейном доме, окружённая самыми дорогими на свете людьми, с кружкой нагретого, чтобы не застудить горло, сока я про себя попросила то, что мне, как ребёнку, было нужнее всего:
«Пусть в новом году случится что-то незабываемое!»
Глава 6.
Глаза – это, прежде всего, орган зрения…
…А не зеркало какой-то там эфемерной души. Так утверждали родители, и я в детстве была с ними полностью согласна. Сетчатка, стекловидное тело, радужка… Ну откуда здесь вдруг возьмётся та самая иллюзорная человеческая сущность? Учитывая то, что существование души в принципе подвергается сомнению.
Что уж говорить, я, за редчайшим исключением, читать по глазам не умела никогда. Может, из-за того, что я в принципе старалась избегать прямого взгляда, может, по неким другим причинам. Но что бы ни чувствовал человек, какие бы тёмные думы ни терзали его несчастный мозг, для меня постороннее сознание всегда было чем-то недосягаемым, неприкосновенным. Поэтому я не могу точно сказать, является ли высказывание о зеркале души правдой, или же это очередная романтизированная выдумка.
Так или иначе, в моей жизни случались цепные эпизоды, вышибавшие меня из привычной колеи. Они вдребезги, резко и неожиданно, били стекло между мною и внешним миром, заставляли впустить в голову что-то инородное, не имевшее по сути ко мне никакого отношения. Но такое существовало и, пусть порой приносившее лишь мучения, оно было необходимым фактором моего роста и осмысления окружающей среды. Таким образом восполнялись те самые запасы опыта, которые я не могла накопить в связи с частичным отсутствием у меня эмпатии, той самой, что позволяет просканировать человека по одному лишь его слову или телодвижению.
Один из таких случаев неизгладимо запечатлел у меня в памяти лето 1983 года и, возможно, положил начало самой главной в моей жизни истории. Истории, которая спустя долгие годы заставит меня вернуться на Запад и взглянуть на себя и на то, что я сотворила, с совершенно иной стороны.
В этот самый летний денёк я, мама и Грейди наконец выбрались на прогулку, если, конечно, так можно назвать поход на городской рынок. Мы решили не пользоваться транспортом и наслаждаться долгожданным солнечным
Рынок, по странному стечению обстоятельств, находился в самом центре, на главной площади нашего небольшого древнего городка, там, где в нынешнее время нашли себе место элегантные кафе и глянцевые магазины. Это, честно сказать, смотрелось довольно странно, ведь сам по себе гомонящий базар напоминал самую настоящую что ни на есть деревню. Те же мощные, по-простому одетые женщины за прилавками и путающиеся у них в ногах едва ли годовалые малыши, не имеющие понятия, куда податься, те же щуплые, потрёпанные мужички с сигаретками, шепелявящие что-то про нынешнюю политику, тот же гуляющий по узким, пыльным закоулкам, вездесущий шум. Я не очень любила там бывать: во-первых, из-за давящей со всех сторон толпы – чаще всего мы являлись на рынок в час пик – ребёнку было затеряться легче лёгкого, а во-вторых, от тяжёлого, надышанного воздуха очень скоро становилось плохо. Но результат того стоил: почему-то только здесь, даже не у нас в деревне, можно было недорого купить настоящие, как выражалась мама, продукты. Люди, торговавшие на рынке, были не из этих мест, они приезжали рано утром откуда-то издалека на машинах, багажник которых буквально трескался по швам от килограммов свежего картофеля, бидонов с фермерским молоком и только что испечённого хлеба. Мама с папой ездили в городской супермаркет за покупками примерно раз в две недели, и не могли удержаться от того, чтобы заглянуть на рынок. Правда, это «заглянуть» неизменно оборачивалось парочкой неподъёмных баулов, зато насчёт пропитания даже нашей большой семье не приходилось беспокоиться ещё долгое время.
Когда ты, такой маленький и по-детски мечтательный, ходил между рыночными рядами, на мгновение могла создаться атмосфера сказочного базара – такие ассоциации навевала атмосфера. Однако не стоило слишком предаваться раздумьям, ведь шаг влево, шаг вправо – и ты уже потерялся. Поэтому лучше было крепко держаться за мамину руку и аккуратно лавировать между группками людей у того или иного прилавка. Как-то совсем не возникало желания навсегда кануть в гудящий человеческий улей, поэтому, шагая по рынку, я своими изгрызенными пальцами (давняя и жутко противная привычка, сохранившаяся – так уж и быть! – по сей день) цепко стискивала материнскую ладонь. За мною с другой стороны повторял и Грейди. Мы медленно продирались через разноцветный муравейник к нашей знакомой торговке, как вдруг:
– Хватай!!
– Держи воришку!!!
Продавцы рядом с нами моментально развернули головы в сторону криков и настороженно затараторили между собой на ирландском. Я из-за того, что комментаторы владели южным, а не нашим, западным, диалектом, не совсем поняла, что происходит, и поэтому тревожно поинтересовалась у мамы.
– А ничего! Опять воруют. Мало им самим, теперь ещё и детей приплетают, бесстыдники! – внешне невозмутимо, однако с плохо скрываемой досадой в голосе, объяснила та.
Действительно, воровство на рынке никогда не являлось чем-то необычным, поэтому никто не удивился вновь случившемуся инциденту. Обративший было внимание народ спустя считанные секунды вновь занялся своими делами, зато я в открывшийся между людьми просвет получила прекрасный и полный обзор чуть ли не половины рынка. Всё ещё держась за маму, я, насколько это было возможно, вытянула шею вперёд и оказалась едва не сбита с ног маленьким ураганом. Господи, лучше бы этот ураган меня тогда всё-таки сбил!