Поезд до станции детство
Шрифт:
— Я обдумываю то, что увидела, — Таня потянулась, разминая конечности, и встала с кровати. — Пойдем во двор, к матушке, я вам все расскажу. В общем, не думала я, что тут такое возможно, — обратилась она больше к матушке, чем к Андрею. — Пана является узницей в доме, где должна наслаждаться вечной жизнью. Да и не дом это, а настоящий замок, полный роскоши, с большим количеством слуг.
— И чей же это замок? — поинтересовался Андрей.
— Той самой первой родственницы из рассказа бабы Марфы.
— Но… откуда тут слуги? — удивился он. — Разве
— Думаю, что возможно, — задумчиво произнесла матушка Анастасия. — Есть тип людей, которые могут быть счастливы, только прислуживая другим. Это не мешает им оставаться хорошими людьми, только безвольными. Скорее всего, именно такие ей и служат. Они, даже видя зло, не пытаются его исправить.
— Меня удивило даже не это, — Таня внимательно посмотрела на собеседников. — Меня поразило, что женщина эта злая. А еще жестокая! — сурово добавила она. — Как такое может быть в светлом мире? Она держит всех, кто попал сюда после нее, в плену. Они не вольны распоряжаться собою.
— Несчастное создание, — скорбно вздохнула матушка Анастасия. — Видно, разум ее помутился от горя, когда попала сюда, — она знала историю Паны и ее дальней родственницы. Накануне Таня ее рассказала. — Бывает такое, что человек не может совладать с собой. Обида затапливает его, как река в половодье заливает огромные участки суши. Только уровень воды в реке со временем возвращается до нужной отметки, а с человеком такого не случается. Если разум помутнен, то ничто его уже не способно вылечить или вразумить.
— Она, что, держит Пану взаперти? — поинтересовался Андрей.
— Нет, Пана спокойно передвигается по территории замка. Только вот, выйти за пределы него у нее нет никакой возможности.
— Но к чему такие меры? — удивился Андрей. — Она ведь все равно не может покинуть светлый мир, возникни у нее даже такое желание?
— Больную фантазию трудно понять нормальным разумом, — пояснила Таня. — Кто знает, какие мысли бродят в голове душевнобольной?
— Есть ли у нас шанс хоть как-то уболтать ее отпустить Пану? — спросил Андрей.
— Попробуем действовать хитростью. В этом поединке честность будет плохим советчиком, — Таня задумалась. Судя по напряженному лицу, она придумывала план. Когда молчание затянулось, Андрей понял, что больше она пока ничего не скажет. Будет молчать до полной ясности.
— Пойдем, прогуляемся к морю, — предложил Андрей, когда матушка уединилась в комнате для каждодневной работы.
— С удовольствием, — согласилась Таня. — Я всегда хожу туда купаться, когда бываю здесь. Иногда хитрю: перемещаюсь сюда специально, чтобы искупаться в море, — с улыбкой добавила она. — У меня остались смутные воспоминания из детства, больше похожие на сон… я, мама и папа на море, — голос ее зазвучал грустно. — Это было так здорово! Помню, как я сидела на камушках в каком-то большом халате, или это было полотенце… Чувствовала, как камни обжигают даже через толстую ткань. А море… море манило. Даже когда я дрожала на берегу, только выбравшись из воды, обсыхая под теплым ветерком,
Бедное сиротское сердце! Оно не способно смириться с потерей любимых. Не осуждает, не упрекает, просто грустит и помнит.
Андрей не помнил ничего, связанного с родителями. Его детством был детдом. И только в последнее время в воспоминаниях появилась теплота, которая была вытеснена на долгие годы обидой.
Еще издалека они услышали шум, похожий на рокот, сопровождающийся протяжным гулом. Подходя ближе, они уже отчетливо различали, как волны с грохотом обрушиваются на песчаный пляж и, громко шурша, уползают обратно в море, затягивая с собой часть суши.
Выйдя на берег, они обнаружили, что сухим осталось не более полуметра пляжа, возле самой кромки леса.
— Ну, хоть так — есть, где постоять, — усмехнулся Андрей. В лесу незадачливое воображение рисовало ему обнаженную фигуру, входящую в воду. Он представлял себе, как Таня, не спеша, погружается в море, плывет, постепенно удаляясь от берега. А он несколькими взмахами рук догоняет ее, чтобы насладиться совершенным зрелищем. Но… мечтам было суждено разбиться о бушующую действительность.
— Никогда еще не видела его таким бурным, — Таня зачарованно смотрела, как волны накатывают одна за другой, с бешеной интенсивностью, как вода подползает практически к самым ногам, едва ли не касаясь их. — Видно, у его хозяина сегодня плохое настроение.
— А если оно станет еще хуже, море затопит лес и дом матушки? — удивился Андрей. Трудно поверить, что стихия может напрямую зависеть от настроения.
— Конечно, нет, — засмеялась Таня. — Волны даже не тронут деревьев, растущих на окраине леса. Где заканчивается песок, там заканчивается территория моря.
— Хотел бы я на это посмотреть, как они будут отскакивать от деревьев, — размышлял Андрей. — Забавно! Картинка, наверное, была бы еще та. Послушай, а тут, что, все живут по одиночке?
— Напротив, здесь многие объединяются во что-то типа… семей. Особенно те, которые занимаются помощью людям в их земных жизнях. Это матушка предпочитает одиночество. Она и при жизни была такой. А вообще, существуют целые лаборатории, где трудятся святые.
— Небесные лаборатории? — это словосочетание понравилось Андрею.
— Ну, можно и так сказать, — улыбнулась Таня.
— Удивительное дело, — задумчиво произнес Андрей, — я даже в Бога толком не верил. А теперь пришлось узнать столько всего, что переворачивает мои представления обо всем. Во что теперь верить или не верить?
— Да просто живи, особо не задумываясь. В конце концов, получив все эти знания, я считаю, что жизнь, дарованная человеку, — самое ценное из всего, что только может быть. Ведь только живя, можно чувствовать себя человеком. Я хочу вернуться в свой мир и пройти жизненный путь до конца. Хочу насладиться каждым мгновением. Родить детей, — ее голос опять стал грустным. — Воспитать их хорошими людьми. Баловать внуков…